Время гарпий

На днях следствие попыталось предъявить Игнатенко обвинительное заключение. Однако вместо его прежнего адвоката Лисицыной уже присутствовал уже другой адвокат. На правах нового защитника он заявил ходатайство об отсрочке допроса, который обычно следует за процедурой предъявления обвинения, указав причиной — необходимость ознакомиться с материалами расследования.

По мнению обвинения, отказ Игнатенко от адвоката Лисицыной — не что иное, как тактический ход защиты, призванный затянуть расследование. Кроме того, защита ищет и другие способы оттянуть передачу дела в суд. В частности, она намерена обжаловать экспертизу, согласно которой нанесенные Мылину травмы являются тяжкими. От этого заключения зависит очень многое. Если травмы всё же не признают тяжкими, то обвиняемые могут отделаться условными сроками.

Замечу, что человек, находясь в заключении, так просто не высказывает желания поменять защитника. Тем более, в деле, где со всех участников взяли подписку о неразглашении. Игнатенко отказался от услуг адвоката Лисицыной, всегда ранее выходившей на прикрытие явно инсценированных дел, призванных возмутить общественное мнение, переключить внимание общества какими-то шокирующими подробностями, вызвать социальное напряжение.

По одним данным, Лисицына обратилась сама к родителям Игнатенко, предложив свои услуги безвозмездно, объяснив, что ей надо типа реабилитировать себя в глазах общества за историю с девицами, станцевавшими в храме свой «панкмолебен». Напомню, там речь уже заходила о том, что она намеренно теряла ключи и документы, переданные ей подзащитными.

Согласитесь, это весьма удобно: захватить человека, в течение 48 часов удерживать его под стражей, 18 часов беспрерывно допрашивать, затем выставить на общее обозрение с синяками, истерзанного — для признания в преступлении, которого мы, простите, пока не видели. Инсценировку видели, а самого преступления так пока не увидали.

А после весьма удобно вдруг взять подписку о неразглашении, приставив к человеку, находящемуся в заключении — такого удобного во всех отношениях адвоката.

Простите, а что там можно «разглашать», после того, как у обвиняемого уничтожен сам принцип невиновности, после того, как его уже до суда осудили на всех телеканалах и подвергли гражданской казни, объявив «злодеем» на Первом канале? И что он может под подпиской о невыезде рассказать нам новенького о «следственных мероприятиях»? Что такого, о чем бы сами сразу же не догадались по его виду и синякам?

При этом весьма удобно эвакуировать главное свидетельство «тяжких телесных» в Германию, предоставляя следствию различные справки. У нас сейчас судебную экспертизу только в качестве половой тряпки не используют. Людей судят по тому, что там могло «показаться» каким-то экспертам, запросто дающих заключение, что все уголовные преступления происходят потому, что граждане имеют наглость их обсуждать. Законы принимаются и с обратной силой, а когда надо, так человека и после приговора по настоянии нашей самой доброй в мире прокуратуры освобождают из-под стражи.

Здесь идет еще один интересный момент! Передача «Человек и Закон», с первых дней участвовавшая в отвратительной кампании по раскрутке этого «самого громкого преступления года», заявила, что многие артисты балета выходят из профсоюза, поскольку профсоюзная касса передана… на оплату услуг адвоката Игнатенко. А я напомню, что весь сыр-бор получился, когда он пытался передать коллективную петицию артистов Мылину, упорно не желавшему уходить с поста председателя профсоюза, назначившись на это место единолично. Сами знаете для чего. Игнатенко возглавлял дачный кооператив театра, все собираемые средства шли через эту кассу.

Вот что теперь стало с кассой, когда скоренько уволили руководителя труппы и помогли ему ретироваться в Америку — непонятно. Но хотелось бы знать, поскольку ложь, будто все произошло из-за того, что Игнатенко подогревала Ангелина Воронова, а типа вдобавок этого агнца «шантажировал» премьер Николай — уже не катит!

Можно объяснить, куда делась профсоюзная касса, о которой всем артистам театра запретили упоминать? Вопрос очень простой: куда пошла профсоюзная касса, если адвокат Игнатенко утверждает, будто денег вообще не брала?

…Лисицына могла бы «реабилитироваться» и не за счет Игнатенко. Она могла бы рассказать, как и кто оплачивал ее услуги за участие в деле девушек, исполнявших в храме «панк-молебен». Для чего ей нужны были документы девушек, которые она, якобы потеряла? Почему она сделала все, чтобы «поднять волну», намеренно помогая обвинению (в точности так, как с Игнатенко!) удерживать своих подзащитных под стражей до суда?