Время Героев

— Жалкий из меня выйдет мечник… — Аарон, снова приняв боевую стойку, попытался сосредоточиться на цели. Он смотрел на девушку и пытался представить, будто хочет нанести ей вред. Меч — продолжение руки, так? Слегка повернул кисть, лёгким движением замахнулся справа налево, одновременно делая резкий шаг вперёд…

Дангер, что естественно, ловко увернулась от атаки, и их клинки звонко встретились в воздухе. Затем она незамедлительно сама перешла в нападение, оттесняя Аарона назад. Тот едва успел отступить, но встретил спиной холодную каменную стену одного из домов. Испугавшись и не успев толком сообразить, что делает, он, словно уж, выскользнул вправо, чудом не запутавшись в собственных ногах и повторил движение, которое, как ему казалось, в прошлый раз получилось неплохо. Находясь по левую сторону от Дангер, парень каким-то образом впервые за вечер умудрился застать её врасплох и теперь уже у горла девушки оказалась сталь.

— Неплохо, — вскинула она брови, глядя на задыхающегося фехтовальщика, — но совершенно не по правилам боя и просто по случайности. В реальном бою у тебя бы не было времени такое провернуть.

И с этими словами она, грациозно перехватив инициативу схватки на себя, выбила оружие из чужих рук. Потом, не останавливаясь, сделала ещё один быстрый шаг и свалила Аарона с ног, и, решив поиграть в сражение чуть подольше, села вдобавок на него сверху и прижала кисти рук к холодной земле.

На долгую секунду они и застыли в этой позе, встретившись взглядами и тяжело дыша.

— Ты снова умер, — зачем-то пояснила Дангер.

Аарон в ответ попытался издать какой-то звук, но получилось лишь невнятное мычание. Он сглотнул вязкую слюну и просто продолжал снизу-вверх смотреть на ту, что так легко и непринуждённо одолела его в их тренировочной борьбе и просто теперь сидела сверху, не предпринимая больше никаких действий.

А потом она резко смутилась такой позиции и переместилась сидеть справа от поверженного товарища. Однако при этом руку его из своей она не высвободила, продолжая отчего-то также сжимать, чувствуя бешено учащённый пульс. Аарон же двигаться и вовсе не стал, лишь уставился в хмурое небо взглядом и снова задумавшись.

— Никогда тебя не понимала, — тон девушки был спокойным, но отдавал какой-то давней печалью.

— Меня редко кто-то понимал, — ответил ей Аарон, — разве что Дар, да и то у него выхода особо не было. Приходилось понимать.

Девушка едва заметно поморщилась. Ей было страшно, что друг в один момент дёрнется и высвободит запястье. Ей хотелось сказать о чём-то, но нужные слова на ум не приходили. Ей было холодно, она начала чувствовать дрожь в теле, хотя до этого казалось, что вечер был довольно тёплым.

Разговоры и любые взаимодействия с людьми были для неё тем навыком, который она оттачивала с трудом и годами. Дангер была импульсивной и эмоциональной, однако никогда не понимала, как выражать эту эмоциональность правильно, а не спонтанными порывами. Наверное, в плане сложностей в общении они с Аароном были схожи больше, чем казалось. В разных проявлениях своей неловкости, конечно же, но всё-таки схожи. Драться было гораздо более просто, чем разговаривать.

— Дана…

Дангер вздрогнула. Она слишком давно не слышала этого ласкового сокращения её грубого имени. Так её звали только два человека и только им двум она бы и позволила так её называть.

И, не заметив этой её растерянности, Аарон, так забавно развалившись на земле и устремивший свой вечно задумчивый взгляд вдаль, продолжил:

— Я злился на тебя. До сих пор, наверное, злюсь, хоть и понимаю умом, почему ты ушла. Я очень долго пытался отойти от расставания с тобой. Слишком долго. Дар как-то легче пережил… Просто сказал, что желает тебе удачи. А я не мог отпустить. Всё порывался бежать куда-то искать тебя, не важно, где и не важно, как. Всё представлял, как найду и пойду за тобой хоть на край света, лишь бы просто рядом быть. Сначала, конечно, втащу тебе хорошенько, но потом пойду. Глупости такие, знаю. Но мне тяжело было.

— Ты хотел быть священником, — сдавленно прошептала Дангер.

Парень повернул лицо в её сторону. Он улыбался.

— Представь себе, до сих пор хочу. Мечтаю людям помогать. Да какая только сейчас разница? Мой брат, единственный родной мой человек, стал каким-то демоном, а я сам мечтаю расчленить того, кто этому виной. Какой из меня священник? Посмешище, вот кто я. Идиот с идиотскими желаниями. Не стать мне… Да никем не стать. Так и сгину где-нибудь в этой дороге, не сказав тебе ни о чём.

— Не сгинешь.

Девушка разозлилась на эту речь. Как он смеет? Всё детство в уши жужжал о том, что будет заниматься добрыми делами и дарить людям надежду, помогать нищим, обездоленным, больным и одиноким, а сейчас что? Просто сдался?

Она нависла над ним, собираясь то ли хорошо припечатать родное лицо об каменную плитку, то ли заорать изо всех сил. И что этот дурак ещё имел в виду своей последней фразой?