Время гладить кошек [litres]

– С такого тянет на откровения.

– Еще бы. Никогда не видела столько красного на одной картине.

– Ну и? – Вопросительно поставил чашку на стол Тихон.

– Ну, у меня был один, мы даже собирались пожениться.

– А что случилось?

– Ты действительно хочешь это услышать?

– Он же уезжал в командировку на несколько месяцев. И когда вернулся, его будто подменили, стал придираться из-за всякой ерунды, которая раньше его не трогала.

– Например?

– Сначала он докопался к моей прическе, почему не каре? Он привык видеть меня с каре, он ожидал его увидеть, а тут на тебе, волосы отросли. Ок, я сделаю обратно каре. Я сделала, хотя и не хотела особо. Потом его начали беспокоить мои джинсы, слишком в обтяжку, и все пялятся на мой зад. Какое ему дело, кто куда пялится? Потом эти несуществующие волосы. Почему я не брею волосы выше колен. А там реально ничего такого нет. Это, видите ли, его давно беспокоило, он не решался об этом сказать, но вот наконец-то решился. Я была в такой ярости, ты даже не представляешь. Какого хрена?

– Может, он посмотрел фильм про Барби и решил создать свой идеальный мир.

– Может. Потом я, правда, успокоилась немного. В голове моей включился Шекспир. Брить или не брить? Вот в чем вопрос.

– И что ты ему ответила?

– Как видишь. Сначала он разглядел какое-то пятнышко на моем пальто, потом ему не понравилась моя подруга, и он настоял, чтобы я ограничила с ней общение. Потом он заявил, что мне не надо будет работать, что работать будет он, а я рождена, чтобы сидеть дома и поддерживать в очаге огонь. А где его взять, этот огонь, сидя дома и расстраиваясь по мелочам. Сначала я подумала, что это шутка. Ну а потом случился вот этот Шекспир. У меня там и брить-то было нечего. Извини, что завела в такие дебри интимных тайн.

– Да ничего. Типичный абьюз.

– Я была вне себя. Неужели о такую мелочь может разбиться наш корабль любви? А что же он захочет дальше? Стереть все мои пятнышки, все мои недостатки, в кавычках, чтобы я стала идеальной и гладкой, как статуя. Тогда я подумала, надо завязывать с этим, если не хочешь угодить в рабство. К тому же после всех этих историй моей тети Нади. Я не хочу, чтобы моя жизнь пошла по ее колее. Надо было выбираться из нее как можно скорее на свою дорогу, чтобы не зависеть от всяких идиотов.

Фортуна замолчала, а руки все еще жестикулировали, пытаясь даже молчанию придать наибольшую правдивость, как будто в их жилах текла итальянская кровь.

– А ты что думаешь?

– Думаю тебя поцеловать. – Неловко прижал он свои губы к ее губам.

– Нет, ты слишком колючий. – Отпрянула с улыбкой она.

– Колючий?

– Да, ты сегодня усат, слишком усатый. – Провела она рукой в знак доказательства по его щеке. – Может, ты все-таки кот?

– Думаешь, мне тоже надо побриться?

– Может, не надо, не за что будет цепляться.

– Может, но я побреюсь.

– Кот бы на такое из вредности не пошел.

– Значит, я уже не кот.

– Слава богу. Хочется, чтобы меня гладили, а не я.

Иногда девушка может позвонить первой. Фортуна звонит Тихону

– Привет. Узнаешь?

– Фортуна?

– Да. Я нашла кота.

– Ты серьезно?

– Вполне.

– Ему нужна психологическая помощь.

– Мне нужна психологическая помощь.

– Да?

– Ну да.

– Я думала, ты уже привык.

– Нет, я сбежал почти что сразу.

– А как же частная клиника?

– Свобода дороже. Я понял, что такой ценой мне никакая клиника не нужна, точнее сказать, нужна будет, но уже по другому поводу.

– Ты стал суров.

– Да, прямо витязь в тигровой шкуре.

– И самокритичен.

– Еще бы.

– И бескорыстен.

– Безусловно.

– Я думала, ты будешь более ласковым.

– Нет, котом я не стал. Я стал тигром.

– Можно погладить?

– Не стоит.

– Да, тетя мне рассказала, как ты был зол, а потом резко сбежал от старушки.

– Ну, я ушел по-английски, пока она качалась в кресле. Этот скрип теперь долго будет сниться. Мне быстро надоело быть придворным котом.

– Старуха тебя долго оплакивала.

– Не представляю.

– Она перестала качаться в кресле, занялась йогой.

– Вовремя я ушел, – рассмеялся Тихон. – Но не суть. Где ты кота нашла?

– Объявления клеила. Позвонил человек, говорит, мне вашего кота оставили на передержку.

– А меня?

– Тетя попросила позвонить.

– Зачем?

– Твигс домой вернулся сам не свой, он теперь все время норовит убежать, пару раз ему это даже удавалось.

– Как я его понимаю.

– Вам было бы о чем поговорить, – тихо хихикнула в трубку Фортуна.

– Вот он, запах свободы, стоило ему только его вдохнуть. Чем я могу помочь?

– Ты можешь с ним поговорить?

– Нечеловеческим голосом? – рассмеялся Тихон.

– Тише, Тиша.

– А что такого? У нас теперь и смеяться нельзя?

– Тише, а то я сейчас тоже заржу.

– Вот, ты бы с ним и поговорила от имени коня, – еще громче рассмеялся Тихон. – Что я ему скажу? Чтобы он завязывал с этой свободой и как можно туже? Еда, тепло, развлечения, даже думать не надо – живи и радуйся до самой пенсии, что еще нужно, чтобы встретить старость.

– Ты не понимаешь.

– Что?

– Да ничего, – загадочно вздохнула в трубку Фортуна.

– Не может быть.

– Может.

– Ты же говорила, что я старый.

– Какой же ты дурак.

– Старый дурак.