Время горящей спички

— «Существует выражение: „Человек — самое высокоорганизованное животное“. Вот до какой дикости додумались высокоорганизованные животные». Кого цитирую? — Я молчал, он продолжил: — Или: «Несчастья человека никогда не прекратятся, пока он будет думать о земном, а не о небесном.» Или: «У Бога нет смерти, у Него все живы. Душа бессмертна, поэтому надо готовить себя к вечной жизни». И еще: «Россия всех ближе к Небесному престолу». Еще? «Демократия в России — не власть народа, а власть над народом». Еще? «Где Конституция — там видимость справедливости, при ней человек бесправен». Или: «Воруют не в России, а у России». Далее: «Любые реформы демократов увеличивают число дармоедов и ухудшают условия жизни». Блестяще! А эта? «Вся система российского образования теперь — это конвейер производства англоязычных егэнедоумков». Или на десерт: «Чем необразованнее бизнесмен, тем он успешнее». А? Песня! Так бы повторял и повторял. Да листовки бы с такими текстами разбрасывал.

Мы оба молчали какое-то время. Молчать было невежливо, я сознался:

— Да, это цитаты из моих работ. Но приписать их себе не могу. Это написано на основе прочтения Священного Писания, Святых отцов. То есть тут я просто передатчик их мыслей. Пчела собирает нектар с цветов, но не для себя, несет в общий улей.

— Нектар, пыльца еще не мед, их еще надо переработать.

— Это нетрудно, — решительно заявил я. — В пединституте нас учили рассказывать другим то, что узнал. А разбрасывать листовки? С вертолета? Сразу собьют. Да и толку? Все же все знают. — Я помолчал. — И хорошо было б, если мне было позволено вернуться.

— И вам неинтересно, откуда мы тут взялись, такие умные?

— Догадываюсь. Я тут третьи сутки.

— Тут вы первые минуты, — резонно заметил Николай Иванович.

— А общество умников в селе?

— Это привезенные сюда прославленные научные мозги. Но не оправдали надежд. Правда, и мы в девяностых были не на уровне. Прямо сказать, растерялись: уж очень легко как-то все само ехало. Демократия вкатилась в Россию как в сказке, но без подкладки теории. Ее-то и предлагалось им создать. А не опровергать. Да ведь вот и вы — противник демократии, но живет же как-то Америка.

— Именно как-то. Демократию держит дубинкой и долларом. Но сколько еще протянут? Дебилизируют народ, заставляют, например, верить, что дерьмо художника — это искусство. — Я пожал плечами и замолчал. Чего говорить известное?

— А вам неинтересно знать, чем мы здесь занимаемся?

— Естественно, строите планы спасения России. Или ее умерщвления?

— Что вы, коллега, мы на такой фашизм не способны. Мы были тогда в плену обычных представлений о государственной машине: экономика, политика, оборона, культура, демография. То есть вроде все учли. А не стартануло, не взлетело. Почему такая обескрыленность?

— То есть умники не ответили на ваши вопросы?

— Да, мы платили, заказывали музыку, но где отклик? Мы поступали с ними как коммунисты, они тоже вывозили мыслителей в закрытые территории, давали все условия для трудов. — Мужчина развел руками: — Но воз и ныне там. Посему, когда мы прочли какие-то ваши работы, остановились на вашей кандидатуре. Так что помогите сию теодицею розжувати.

Темнело, поэтому я решил не церемониться. Мне же еще предстоит марш-бросок по темному лесу и лунному полю.

Надо уходить

— Николай Иванович, все, что вы процитировали, так сказать, из меня, все это легко прочесть в Священном Писании. Оно сейчас настолько доступно, что неприлично не знать его. Даже и последние безбожники, атеисты, циники, кто угодно увидели, что Советский Союз развалился оттого, что уронили экономику, ослабили армию и вконец изоврались, что партия, что комсомол. А Россия жива. Благодаря Богу. Церковь выстояла, вот и все. И других секретов живучести России не будет. Чего тут разжевывать? На месте Иудейской пустыни была земля, «текущая млеком и медом», но Господь «преложил ее в сланость от злобы живущих на ней».

Встал с кресла. Нелепо выглядел я в своей телогрейке и валенках медвежьего размера на фоне ковров, паркета, камина.

— А ужин? — любезно спросил Николай Иванович.

— И ваш вопрос, какое вино я предпочитаю в это время дня?

— Нет-нет, тут не литература. Конечно, вернетесь в село. Пожалуйста. Но проведите ночь по-человечески. Да, сермяжна Русь, но иногда хочется немного Европы. То есть здесь все в вашем распоряжении. Но помните, вы здесь благодаря нам. Вас сюда завлекли в самом прямом смысле. Для вашей же… пользы. Нет, не пользы, это грубо, скорее для помощи в реализации ваших страданий по России.

— Как? — Я даже возмутился. — Я занял в этом селе дом. Тут эти интеллектулы.

Здесь он взял снисходительный тон:

— Так кто же вам присоветовал ехать в сию благословенную глушь, а?

Я поневоле вспомнил, что на адресе именно этого дома сильно настаивал мой недавний знакомый. Уж такой весь из себя патриот. Да-да, он прямо висел над ухом. Добился же своего, дрогнул же я перед словами: Север, исконная Русь, лесные дороги, корабельные сосны, родники.

— Да, вспомнил вашего агента, — признался я. — Подловили. Но, думаю, вы поняли, что я бесполезен.