Читаем Время грозы (СИ) полностью

Трудный выдался разговор. Полковник Костромин, пожилой, добродушный на вид господин, интересовался вроде бы все больше планами развития Свободных Поселений. Просто из любознательности. Сочувственно кивал, всплескивал руками, округлял глаза. А подспудно выведывал о Джеке. Так мастерски, что не всякий бы понял. Да что там, почти никто бы не понял.

Устинову стоило немалых усилий помнить, что имеет дело с самым, пожалуй, значительным ныне русским политиком. И уж безусловно — с самым хитрым.

Костромин считался простым исполнителем — разумеется, исключительно сведущим, опытным и умелым по своей части. К широкой известности он никогда не стремился, предпочитал тень. Довольствовался чином полковника, весьма скромным для его должности, при этом генералами управлял без малейшего стеснения. Управлял и политиками, включая нынешнего премьера. Спокойно и цепко.

Покойный Чернышев доверял полковнику, ценил его, однако видел насквозь и держал в узде. После смерти графа Костромин мало-помалу развернулся. Справиться с пассионарной, суматошной Жданóвской он был еще не в состоянии, но вот Головина прибрал к рукам, да так, что премьер об этом, кажется, лишь смутно догадывался.

Кто владеет информацией, тот владеет всем, справедливо полагал полковник. Кто умеет информацией распорядиться, тот распоряжается всем и всеми, считал он.

И — научился. Добывать информацию, владеть ею и распоряжаться.

Разумеется, сам Устинов не мог всего этого знать. И не узнал бы, если бы не Владимир Кириллович.


Незадолго до Рождества в Поселение Макмиллан поступило шифрованное приглашение от императора. Господина Устинова и госпожу Извекову покорнейше просили посетить Царское село в удобное для них время, но весьма желательно — до Крещения.

В памятной гостиной — той самой, обставленной в стиле техно — их уже ждали Владимир Кириллович и Румянцев. Император выглядел больным и от всего отрешенным, казалось, что общение стоит ему огромных усилий. Возможно, так оно и было.

Он долго и не очень внятно говорил об ответственности, которую взял на себя и которая оказалась ему не по силам. Посетовал, что из кружка посвященных их осталось четверо. Нет Ивана Михайловича, нет Максима Юрьевича, нет мистера Макмиллана. Да-да, Николай Петрович сообщил мне… Ах, какое несчастье… Нельзя, нельзя было вмешиваться в замыслы Господни… Мы возомнили о себе, а ведь расплачиваются другие, и это самое ужасное… Профессор не согласен, знаю, но поверьте, эта ноша не по мне... Я лишь обещаю вам, что, покуда жив, материалы моего личного архива все равно, что похоронены. А в завещании содержатся точные указания об уничтожении целого ряда хранящихся в архиве дел. Нет-нет, Николай Петрович, не спорьте и не уговаривайте, тут я не уступлю даже вам. Что до всего остального — устраняюсь, а вам Бог судья.

После чего вполне четко и логично описал личность Костромина, его принципы, его стремление — даже страсть — к власти. К невидимой власти, слава ему не нужна, сказал император. Полковник придет к ней, точнее, уже пришел, и я бессилен что-либо изменить. Другое дело, что шеф безопасности уже немолод и что после себя он ничего не оставит. Несчастная Россия…

И опять длинный монолог полумистического свойства.

Из Царского тогда ехали втроем.

— Что скажешь, Николаша? — спросил Устинов после долгого молчания.

— Что тут говорить… — угрюмо откликнулся Румянцев. — Скажу, что долго Владимир Кириллович не протянет. Скажу, что отчасти понимаю его. Без всей этой религиозной чепухи, разумеется, но за ошибку с Джеком кляну себя.

— Кто мог подумать, — возразила Наташа.

— Я! — свирепо воскликнул ученый. — Я должен был подумать! Обязан был помнить, в каком состоянии души отправлялся в свой путь Максим! Обязан был предположить, что он подаст сигнал о благополучном прибытии, каким бы оно ни оказалось! Обязан был искать, искать и искать способы отличать характеристики одного мира от характеристик другого! А уж потом что-то решать!

— Да что ты такое несешь? — поразился Федор. — Да как это возможно?

— Не знаю как! — закричал Румянцев. — А должен, обязан знать! Над тем и бьюсь! Ничего не получается, не представляю даже, как подступиться, понимаю только, что необходимо сканировать пространства и идентифицировать их, и абсолютно — аб-со-лют-но! — не понимаю, возможно вообще подступиться или невозможно в принципе! Бьюсь, бьюсь и бьюсь безрезультатно, я с ума сойду!

— Успокойся, дружище, — сказал Устинов. — Мы так в аварию попадем.

— Не попадем, — буркнул профессор, крепче берясь за руль. И уже обычным голосом заключил. — Я на эту задачу жизнь положу, сколько осталось. Со всех постов — в отставку, из всех проектов — выхожу. А эту задачу — либо решу, либо нет.

— Николай… — начала было Наташа, но осеклась.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже