Время и относительность

Мои друзья знают, что я не с этой планеты. Единственный из них, кто не изменил своего отношения ко мне – Малколм, но от него у меня ведь секретов и не было. Больше я не присматриваю за ним по субботам. К ним приехала его тётя Джуни, и я осталась без подработки на выходных. Мне её не хватает, и не только из-за пяти шиллингов. Я по-прежнему довольно часто встречаю Малколма на Хай Стрит и рядом, с его мамой или с тётей Джуни. При встрече он всегда широко улыбается и лезет обниматься. У него теперь есть новый гонк – Космонавт Гонк, но Ковбой Гонк всё равно его любимый, несмотря на шрам-шов на его глазе. Его маме не нравится, что он «придумывает» обо мне сказки, но меня это не расстраивает. Кто знает, его выдумки могут оказаться и правдой – а вдруг он впитал воспоминания из моей головы. Но мне нужно быть с ним осторожнее.

Другие дети, пускай уже и взрослые, как Зак, понимают, что нужно помалкивать обо всём этом. Но маленькие не такие. Они не знают, что от взрослых нужно что-то скрывать. После того как дедушка нарушил правило о невмешательстве, у него появилась лёгкая паранойя на предмет того, что взрослые узнают о том, что мы не люди. Он говорит, что Школьный Надзиратель направит своих агентов заниматься нашим делом, и они будут обращать внимание на любые слухи. Он особенно опасается учителей в Коул Хилл, из-за своей странной идеи о том, что преподаватели – умнейшие и опаснейшие умы на этой планете. Я же уже писала о том, что он ни разу не ходил на родительские собрания?

Я не вижусь с Джиллиан.

Джон говорит, что Джиллиан теперь Зак нравится. Это потому, что у того есть мотоцикл. Джон говорит, что ему всё равно, но это неправда.

Раньше я ему нравилась, до тех пор, пока он не узнал, что у меня два сердца. (Будка лучше любого мотоцикла, даже «Нортона», но эта тема вряд ли будет затронута.) Не то чтобы я больше не нравилась Джону, просто он теперь знает обо мне слишком много. Мекон никому не нравится. Даже Марсианину.

Когда было холодно, Джон сказал такое, что я бы предпочла обернуть в голове туманом, но оно упрямо не пропадает. Я понимаю, какой шок он испытал из-за смерти своего отца, но то, что он мог подумать, что я приложила к этому руку, делает наше с ним общение неловким. Странно это: Джиллиан меня чуть не убила, но меня сильнее обидело то, что Джон назвал меня шпионкой.

В следующем году, когда ей исполнится шестнадцать, Джиллиан собирается уйти из дома и обручиться с Заком. И школу она хочет бросить и найти работу в магазине. Хотя Зак, быть может, и является тайным читателем Энида Блайтона, он всё ещё член «Ребят Сверх-тонников» и может о себе позаботиться. После того, как в его волосах появилась выбритая молния, его вид стал ещё более устрашающим. Думаю, после знакомства с ним отец Джиллиан подумает дважды, прежде чем снова пороть её.

Джиллиан не смогла убить меня, даже ради спасения мира. Значит, её отец не научил её быть такой, как он. Надеюсь, у них с Заком всё сложится, но я знаю, что в будущем они будут держаться от меня подальше.

Они становятся взрослыми и хотят сделать вид, что кое-чего никогда не было. Просто каждый раз, когда они меня видят, я им напоминаю о том, что вселенная не такая, как об этом рассказывают в газетах и по телевизору. Чтобы жить дальше, им нужно верить в то, что говорят все, иначе они станут изгоями тут, где они вынуждены оставаться, как это было с дедушкой там, Дома.

Джон не такой. У него полно вопросов о нас, но ответы у меня в голове по-прежнему есть не все.

Я не могу назвать планету, откуда я родом, если это вообще планета – может быть, это просто другая реальность. Я не знаю имя своего дедушки. И «Сьюзен Форман» – лишь псевдоним, во всяком случае, «Форман»; это было написано на воротах свалки, на которой материализовалась Будка.

Что касается Будки, то я могу объяснить лежащую в её основе физику, но не в тех терминах, которые могут быть понятны Джону, даже если он поступит в Кембридж и получит Нобелевскую премию. Что, как мне сказали, весьма вероятно.

Больше всего меня расстраивает то, что Джон меня боится. Как будто бы из моих глаз могут лучи смерти стрелять.

Я не знаю, может быть, и могут. Или смогут потом, когда я вырасту.

– Я ухожу из Коул Хилл, – сказал Джон. – Буду жить с мамой в Нортумберленде. После того, что случилось с папой, мне не нужно будет ходить на СПОР. У тебя есть родители?

– Я не знаю.

– Вы что, просто в банках вырастаете, или что-то в таком духе? Как в «Прекрасном новом мире»?

– Я не знаю.

– Это странно, Сьюзен.

Я пожала плечами.

– Я хочу сказать, что даже для... ну, для той, кем ты есть... ты странная.

– Неземная?

Он отвернулся.

– Ты останешься тут? – спросил он.

– На какое-то время. Это зависит от дедушки. И от Будки. Она сейчас не в лучшей форме. То, что дедушка сделал с холодными рыцарями, было не так просто, как он это изображал. Ему пришлось проигнорировать технику безопасности.

– Я так и не понял, как Будка может быть космическим кораблём.

– Это не космический корабль. Она перемещается во времени и относительных измерениях.

– В пространстве?