Время игры

— Чего же я здесь, у себя, могу бояться? Тем более что мы с вами практически все выяснили…

Ох, ну какие же они наивные ребята. С ними работать — как леденец у детсадовца отнимать.

— Отец мой родной и спаситель! Скажите же мне скорее! Что же вы про меня выяснили? Полжизни бьюсь и ни хрена не понял, а тут вдруг…

После того как он меня якобы расколол, я перешел уже на настоящий русский язык, с необходимыми матерными вставками и интонациями, не доступными никакому профессору русистики.

Тем более что в строевых частях армии хозяин дома когда-нибудь обязательно служил.

— Вот стою я перед вами словно голенький. И что вы со мной собираетесь делать, господин-товарищ-барин? Ну, давайте попросту… У вас ведь правовое государство? Предъявите мне обвинение за нерадивость в школе, за плохую память… А можно я навскидку спрошу вашего охранника, кем был Аэций, сколько морских миль содержится в одном градусе широты и какая из четырехсот восьмидесяти трех рубай Хайяма подлинная, а какая апокрифическая?

А вы сами, господин… ну, пусть и генерал, ответьте, столицей чего является Уагадугу[42], каков курс кетсаля к испанской песете и кто бреет цирюльника?..

После этой тирады мы еще выпили шампанского, и он, вроде бы и некурящий человек, потянулся к моему портсигару.

Покурили молча, определяя позиции, я отошел к окну, чтобы укрепить дух видом бульвара и домов, которые стояли здесь и при мне, и до моего рождения.

Снизу вверх, от Трубной площади, несло сплошным потоком злой и мелкий снег, который с наждачным шорохом бился о стекла.

Очень красиво. Почти так было, когда я ходил здесь пешком, уж не знаю, в какие времена.

— Хорошо, — сказал наконец Георгий Михайлович. — Допустим, вы правы, а я проиграл. Любой нормальный разведчик, будучи уличен в наличии фальшивых документов, незнании самых элементарных реалий жизни, поставленный перед перспективой подвергнуться соответствующему судебному или внесудебному преследованию (а на Западе все знают, что в России и такая форма правосудия существует), давно уже спросил бы, каковы предложения и условия. С моей стороны…

— И каковы же? — с откровенным любопытством спросил я.

— Вам оно нужно? — ответил хозяин, как если бы был одесским евреем старых времен. — Заодно хочу вам сказать, что Уагадугу ничьей столицей не является и являться не может, поскольку это занюханный поселок в среднем течении Нигера, я там бывал, а насчет апорий[43] Зенона, в том числе и про цирюльника, можно поговорить и попозже…

Я рассмеялся и фамильярно хлопнул его по плечу.

— Жизнь такова, какова она есть, и больше никакова, господин генерал. Не Марк Аврелий, конечно, но тоже неплохо сказано. Или нет?

После этого, тоже по известному психологическому закону, я выложил перед ним на стол пистолет, который на всякий случай поставил на два предохранителя, и даже нож, спрятанный у щиколотки под брюками.

— Смотрите, теперь я безоружен. Ваши парни это просмотрели. А вы?

— У меня оружия и не было. Мне — зачем?

— Конечно, когда за тобой и вокруг тебя — вооруженные и секретные службы всей России. И все же…

Человек, я имею в виду, умный человек, которому дозволено жить по собственному вкусу и вдобавок руководить спецоперациями, рано или поздно понимает, где лежит предел его компетентности.

Он сделал все, что в его силах, и я за это готов его уважать. Сумел вычислить среди миллионов въезжающих в Россию людей интересный объект, взять его на контроль, отследить круг интересов, не поленился следом за мной проверить библиотечные формуляры…

— Так скажите, Андрей… Я правильно транскрибирую ваше имя? Откуда вы и зачем вам понадобилось копаться именно там? Что вы ищете в начале прошлого века? Ну не могу я этого понять…

— Я бы сказал так: «Не ваше это дело». Но не скажу. Поскольку вижу, что мы можем быть полезны друг другу. Только сначала ответьте на мой первый вопрос — кто вы здесь и чем я вас заинтересовал? На мое искреннее сотрудничество после этого можете рассчитывать, поскольку мне и вправду особенно деваться некуда.

…Шульгин отнесся к моему рассказу и решению о сотрудничестве с неизвестной силой с полным пониманием. Более того, объявил, что это как раз то, что нам нужно. Внедриться, понять, что здесь почем, наладить связи, а уж потом строить собственные планы.

— А этот, «отец Георгий», как ты его назвал, не показался он тебе несколько странным?

— В смысле? Они для нас тут все странные, поскольку чужие.

— Я о другом. Что, если он — тоже… Только — раньше. Как Сикорски на планете Саракш в отношении Максима? Тем тебя и вычислил, что, появившись здесь, ты сразу полез изучать именно время «развилки». Любому контрику-аборигену должно быть сугубо наплевать на твой интерес к 1903 году. Кого в нашей Москве заинтересовал бы зарубежный профессор, изучающий в «Ленинке» эпоху декабристов? Вот если бы он полез в спецхран по троцкистско-бухаринским делам…