Время испытаний

От слов Каллахана барду стало не по себе. С самого раннего детства заботливые родители учили маленьких детей, что в новогоднюю ночь ни в коем случае нельзя покидать дом. Недобрые новогодние сказки рассказывали о непослушных мальчиках и девочках, решившихся преступить порог в канун Самайна и жестоко за это поплатившихся. Таких детей забирали всадники Дикой Охоты, увозя навсегда в Волшебную страну, или они умирали под копытами волшебных коней, или, забредая в гиблые места, встречали плотоядных чудовищ с горящими глазами и сами становились призраками, не знающими покоя… Теперь таким мальчиком предстояло стать Элмерику — оказаться в самую страшную ночь года в Чёрном лесу, который и без того обладал дурной славой… внутренний голос кричал, что это безумие! Но здравый смысл подсказывал, что наставники не отправили бы учеников на верную смерть. К тому же у Элмерика была арфа. Он перехватил верный инструмент покрепче, и на сердце сразу полегчало.

— Не верьте всему, что увидите: глаза могут обмануть. Как и слух, и прочие чувства. Иные пути открываются только по зову сердца, — закончил свою речь мастер Каллахан.

В этот миг свечи зашипели и погасли, а мельничный колокол начал мерно и неумолимо отбивать полночь.

Гостиная погрузилась в кромешную тьму, и Элмерик, как ни силился, не мог разглядеть даже собственных ладоней. Стало невозможно тихо: не было слышно ни чужого дыхания, ни шороха одежд, ни поскрипывания половиц в старом доме. Он позвал наставника, но с губ не сорвалось ни единого слова.

Потом кто-то крепко сжал его руку и повёл за собой сквозь темноту. Под ногами то и дело попадались бугры и кочки. Элмерик спотыкался и беззвучно ругался, изо всех сил вцепляясь в широкую и сильную ладонь невидимого проводника. Казалось, стоит разжать пальцы, и он навеки останется блуждать в этой тьме, одинокий и всеми покинутый.

Спустя какое-то время тот, кто вёл Элмерика, вдруг резко остановился. Бард влетел носом прямо в его спину и упал бы, если бы не вцепился в провожатого, запутавшись в широких складках чужого плаща. В глазах постепенно начало проясняться: Элмерик обнаружил, что стоит прямо на опушке у Чёрного леса. Перед ним маячила долговязая фигура рыцаря Сентября, как обычно одетого во всё чёрное, но на этот раз с тонкой серебряной отделкой. Видимо, в честь праздника. Элмерик поспешно разжал пальцы и с почтением отступил на шаг. Звуки вернулись так же внезапно, как и зрение, на мгновение оглушив его скрипом ветвей, шумом ветра и криками ночных птиц.

— Дальше пойдёшь сам, — сказал рыцарь Сентября, не оборачиваясь.

— А где все остальные?

— Каждый в начале своего пути. Каллахан попросил проводить вас до места, где начинается Испытание, но всё прочее, что случится в лесу, касается лишь тебя и твоей Судьбы.

— Так это будет… сон? Или я встречу судьбу во плоти?

Рыцарь Сентября развернулся к нему:

— Всё возможно. И нет, это не сон.

Слова не сразу достигли ушей барда, потому, что Элмерик впервые в жизни увидел усмешку рыцаря Сентября. И его лицо. Без маски.

Слухи о том, что тот скрывает какое-то уродство, оказались клеветой. Правильные черты, прямой нос, высокие скулы, острый подбородок, грива смоляных волос и бледная кожа — рыцарь Сентября больше напоминал эльфа, чем человека. Видимо, кровь отца оказалась намного сильнее крови его матери. В лице угадывалось семейное сходство с командиром, но при этом Сентябрь выглядел более юным. Такими нездешними и тонкими эльфов рисовали на гравюрах в старинных книгах. О таких мечтали ночами все холмогорские девчонки. И Элмерик невольно подумал, что лучше бы мастер Шон носил свою маску и дальше, а то дурочка Роз непременно в него влюбится, и даже про Каллахана позабудет.

— А… почему… ну… это… — Бард не смог сказать ничего более осмысленного, лишь сделал неопределённый жест рукой, но рыцарь Сентября понял его вопрос:

— Сегодня можно. Самайн. Время безвременья.

— А потом будет опять нельзя?

Мастер Шон кивнул, и у Элмерика отлегло от сердца: хорошо — значит, падкой на эльфов бедняжке Розмари ничто не угрожало.

— Это что, гейс такой?

— Вроде того.

— Мастер Шон… я ещё не придумал свой обет. Хотел попросить об этом наставника, но не успел. Может, вы поможете мне?

— Нет, я не стану, — не раздумывая, отозвался рыцарь Сентября. — И Каллахан не стал бы. Это только твой выбор, Элмерик.

— Тогда расскажите, что за обет у вас? Может, я смогу понять… Что заставляет вас скрывать лицо? Какую силу это даёт?

— А, этот… — Рыцарь Сентября надвинул капюшон на глаза. — Он вовсе не про силу. Как и многие эльфы, служащие королям Неблагого двора, я не должен появляться при всех в неподобающем виде. Придворные нравы, не более того.