Время испытаний

Розмари открыла рот, явно собираясь разразиться очередной гневной тирадой, но вместо этого вдруг осеклась и ахнула. Джеримэйн побледнел и резко подскочил, с грохотом сдвинув тяжёлое кресло. Элмерик проследил за его взглядом и сам поспешил поклониться, потому что в дверном проёме, касаясь головой притолоки, стоял Риэган с королевской гербовой цепью на груди. Суровое лицо гостя казалось выточенным из камня. Если не считать ярко фиолетового кровоподтёка и заплывшего до едва заметной щёлочки глаза, то теперь он весьма напоминал свой чеканный профиль на монетах.

— Прошу прощения, — сказал Риэган (или, вернее, Артур Девятый). — Мне стоило открыться раньше. Но я, увы, не думал, что дойдёт до такого…

Скривившись, он потрогал опухшее, посиневшее веко. За его спиной с обречённым лицом идущего на казнь маячил Орсон в разорванной рубахе. Нос у великана был разбит, кровь размазалась по лицу и засохла бурыми разводами. Келликейт опасливо держала своего друга за рукав, чтобы тот не натворил новых бед.

— Вы король, и вольны поступать, как вздумается, — сказал Элмерик, не решаясь выпрямиться без дозволения. — Мы же всегда рады приветствовать Ваше Величество. Позвольте же выразить наше…

— Вот именно этого я и хотел избежать, — вздохнул Артур Девятый, по привычке оглаживая аккуратную бороду. — А ну встаньте все! Нет, лучше сядьте. И давайте проясним: здесь моё имя Риэган. Я не хочу, чтобы мне кланялись, называли Величеством или вдруг прибегали ни свет ни заря с намерением немедленно присягнуть на вечную верность.

Он бросил взгляд через плечо на Орсона — тот покаянно вздохнул, опуская взгляд, а король продолжил:

— Лечить проказу и чахотку прикосновением я тоже не умею, если что. Это чтобы вы знали на будущее. А если замечу, что кто-нибудь станет мне поддаваться в тренировочных поединках — разгневаюсь. Ясно?

Элмерик наконец то выпрямился и, не найдя подходящих слов, просто кивнул.

— Король… — протянул Джеримэйн свистящим шёпотом, падая обратно в кресло. — Ну обалдеть! То есть я хотел сказать, какая неожиданность.

Риэган улыбнулся, явно наслаждаясь его замешательством.

Элмерик, подумав, придвинул себе стул и тоже сел. Он чувствовал дрожь в коленях — наверное, от облегчения, что все живы. И мысленно проклинал последними словами свою недогадливость. Схожесть черт Риэгана и Орсона должна была ещё раньше натолкнуть на мысль: известно ведь, что Глендауэры в давние времена породнились с королевской семьёй: помнится, дочку Артура Первого — леди Дженибеллу — отдали когда-то за Родерика Глендауэра, лорда Трёх Долин. И манеры гостя намекали на непростое происхождение. И то, как его боялся сам Олли Счастливчик, который вообще никого не боится. А уж о прежнем знакомстве Келликейт с Его Величеством как можно было не вспомнить? Ведь знал же, что ещё совсем юный Артур Девятый приехал свататься в Ключ Рассвета и выбрал не ту девушку…

Розмари, едва оправившись от потрясения, пригладила руками волосы, вытерла ладони о фартук, поправила лежавший на плечах платок, прокашлялась и тихим голосом спросила:

— Господин Риэган, а что теперь будет-то с Орсоном?

— Просто Риэган, — поморщившись, поправил король, — без «господина». А что с ним должно быть?

— Ну… его не казнят? — непривычно тонкий голос Розмари дал петуха, губы задрожали, и Риэган, не выдержав, сгрёб её руки в свои огромные ладони.

— Не бойся. Мы поговорили и всё выяснили. Я не гневаюсь.

Девушка шмыгнула носом, изо всех сил стараясь сдержать рвущиеся наружу слёзы облегчения.

— Но… Он же такое ляпнул-та!

— Он сказал лишнее, это правда. А после пришёл, чтобы присягнуть мне на верность. И я принял присягу. Орсон Глендауэр теперь не только мой родич и брат, но и рыцарь. Его жизнь принадлежит мне, — Риэган обвёл суровым взглядом всех присутствующих и добавил: — Но вы так не делайте. Хватит и того, что вы королевские Соколы. — И рассмеялся.

* * *

Казалось, кто-то нарочно заставил время лететь с удвоенной силой. Вот на чёрном небе только появился тонкий серпик растущей луны. А вот к нему уже прирос маленький краешек. А потом ещё кусок, напоминающий ломтик сыра. Глянув в окно сегодняшним вечером, Элмерик удивился: оказалось, до полнолуния не хватало всего ничего.

В канун Самайна ему было очень страшно. Сейчас же он будто устал бояться. Да и просто устал. Сколько книг было прочитано в эти дни, сколько мелодических чар выучено — не сосчитать! Измученные струнами пальцы ныли так, что бард порой просыпался ночами от боли. Он старался изо всех сил, но этого всё равно было недостаточно. Потому что есть вещи, к которым не будешь готов никогда.

И всё же, когда мастер Каллахан сказал, что желает за ужином обсудить планы на завтра, сердце предательски ёкнуло. Это была его первая ночь перед боем. А это не совсем то же самое, что канун поэтического состязания.