Время истинной ночи

Хессет собралась с духом. Но все равно ее речь больше походила на шипение.

- Но зачем? - Она обращалась сейчас не к своим спутникам, а словно ко всей планете - и ни к кому в отдельности. - Какой в этом смысл?

- По-видимому, что они собираются захватить этот континент, - объяснил Охотник.

Какое-то время Хессет молча смотрела на него. Пытаясь осмыслить услышанное со всеми подразумеваемыми последствиями.

- Может быть, на юге... - начала она наконец. - Может быть... хотя это не должно было превратить их в чудовищ. Но что на севере? Что с этими Матерями? Они держат в своих руках церковную иерархию, но какой в этом толк для них самих? Им приходится жить среди людей, скрывая свою подлинную сущность. Неужели это можно назвать подлинной властью?

- Это достаточная власть для того, чтобы влиять на человеческое общество, - подчеркнул Дэмьен. - У здешней Церкви имеется собственный список преступлений. Возможно, путем медленной манипуляции...

- Вы хотите сказать, будто мои соплеменники несут ответственность за преступления, совершаемые людьми?

Янтарные глаза вспыхнули гневным пламенем.

- Я хочу сказать, что наряду с правлением ракхов, а вернее, ракханок единственное, с чем мы здесь повсеместно сталкиваемся, - это деградация духа. Неужели имеет такое уж большое значение, кого - людей или ракхов используют в качестве инструментов, если за всем происходящим чувствуется рука подлинного властителя? Мы в одинаковой мере уязвимы.

Хессет чуть-чуть успокоилась, вставшая было дыбом щетина пришла в нормальное состояние. Дэмьен услышал, как она тихо рыкнула себе под нос.

- Интересная концепция, - заметил Таррант. - Она может помочь нам впервые за все время по-настоящему задуматься над природой нашего врага.

- Вам кажется, что он питается деградацией?

Таррант покачал головой:

- Он втягивает в дело ракхов, на которых не распространяется воздействие демонов, порожденных земной Фэа. Нет, конечно, нам понадобится еще многое... но для начала сойдет и это. Любая параллель, которую мы сумеем найти, послужит ключом к разгадке подлинных целей нашего врага.

- И тем самым ключом к его сущности, - добавил Дэмьен.

- И ключом к тому, как нам его уничтожить, - прошипела Хессет.

Неприкрытая ненависть, прозвучавшая у нее в голосе, неприятно поразила Дэмьена. Не потому, что такие чувства удивляли или что он сам ненавидел остающегося неизвестным врага в меньшей степени, чем она, но потому, что впервые он услышал, как ее ненависть вплетается в контекст более широких рассуждений. И это не только поразило священника, но и расстроило.

"Неужели мы тоже меняемся, - подумал он. - Неужели такова цена, которую приходится платить за наше прибытие сюда? Неужели мы позволим этому континенту привести наш дух к деградации, как он уже поступил с ракхами и со Святой Церковью?

Что же произойдет, если, добравшись в конце концов до врага, мы обнаружим, что сами стали ничуть не лучше его бездушных подручных?"

- Дэмьен! - окликнула его Хессет.

- Со мной все в порядке, - ответил он. Но это не соответствовало действительности, и он понимал, что ей это ясно хотя бы по его голосу. Так, задумался о своем.

- Вот именно, - не без издевки хмыкнул Охотник. Дэмьену вовсе не обязательно было смотреть на Тарранта, чтобы почувствовать, что тот не сводит с него глаз. Мало того, всматриваясь в душу Дэмьена, Таррант прибегает и к Видению. - Вам бы стоило провести ночь в молитвах, преподобный Райс. Это, знаете ли, очищает душу.

Дэмьен резко посмотрел на Тарранта, ожидая увидеть у того на лице насмешку. Но, к его удивлению, взгляд бледных глаз был предельно серьезен. Более того, он заметил и нечто, способное - не иди речь о Тарранте - сойти за сочувствие.

Неужели такое возможно? Неужели опыт экспедиции настолько потряс Охотника, что он оказался способен на человеческие чувства? Его жестокая и безжалостная индивидуальность веками ковала и закаляла самое себя в одиночестве Запретного Леса, где единственными его компаньонами были демоны, ведьмаки и несколько особо отобранных людей, принесших в жертву предназначению весь спектр человеческих эмоций. Неужели постоянное общение с человеком настолько истончило эту роговую оболочку, что сквозь нее начал просвечивать тот, кем некогда был Владетель?

"Мы сделали тебя более человечным", - подумал Дэмьен.

И почувствовал при этой мысли странный озноб.

Ближе к рассвету, когда Таррант покинул их в поисках надежного убежища, Дэмьен извлек из-под спуда Огонь Небесный. Хрустальный сосуд был затемнен молочного цвета насечкой, и света, пробивающегося изнутри, едва хватало на то, чтобы вычленить из мрака его руку, а чудодейственное тепло было практически неощутимо, даже когда он обнял фиал ладонью.