Время истинной ночи

- И вы действительно в это верите?

- Вам известно, что я в это верю.

- А вам известно, что означает для меня покаяние?.. Цена, которую мне придется за него заплатить?

- Я понимаю, что вам придется покончить со всем, к чему вы привыкли чуть ли не за целую тысячу лет. Но все же...

- Это означает смерть, преподобный Райс, только и всего! Мое тело прожило девятьсот лишних лет, так что же, по-вашему, случится, если я расторгну сделку, благодаря которой длится его существование? Что же, по-вашему, я как по волшебству перенесусь в дни моей юности и смогу продолжить прямо с того места, на котором остановился? Что-то я сомневаюсь в этом, священник. Сильно сомневаюсь.

- А разве смерть покажется столь уж невыносимой перспективой, если вам больше не будет угрожать ад?

Охотник покачал головой:

- Почему это он перестанет мне угрожать? Никогда не перестанет!

- Перечитайте ваши собственные труды, - напомнил Дэмьен. - "Сущность Единого Бога состоит в Милосердии, и Слово Его - прощение. И если мужчина или женщина самым искренним образом покаются..."

- Да понимаете ли вы, что означает для меня покаяние? Представляете себе это хотя бы приблизительно? - Теперь в голосе посвященного зазвучал гнев - гнев и отчаяние. - Это означает, что мне придется предстать перед Господом нашим и сказать ему: "Прошу прощения. За все. За все мои злодеяния, в которых я теперь горько раскаиваюсь. Будь это в моих силах, я вернулся бы в прошлое и искупил свою вину с тем, чтобы смерть смогла прийти за мной в надлежащий час. Мне хотелось бы, чтобы я умер в двадцать девять лет, когда передо мной еще не открылась картина грядущего. Мне хотелось бы, чтобы я умер раньше, чем ко мне низошло Видение, раньше, чем человечество обратилось к моим писаниям и истолковало их по-своему. Мне хотелось бы, чтобы я умер в неведении относительно того, во что превратится этот мир, хотелось бы, чтобы я покинул мир живущих раньше, чем научился разгадывать окружающие меня загадки..." Но этого, преподобный Райс, я сделать не могу. Со всей искренностью - не могу. Я могу произнести соответствующие слова, но не вкладывая в них подлинного смысла. И когда я все-таки умер бы, моей последней мыслью стала бы мысль о том, чего я не увижу из-за того, что воззвал к Господнему всепрощению. - Он презрительно хохотнул. - И вы действительно думаете, что это может сработать? Действительно думаете, что подобное упование может спасти меня?

Теперь уже пришлось закрыть глаза самому Дэмьену. И когда он заговорил, то расслышал в собственном голосе нотки истинного страдания:

- Ваш собственный интеллект поймал вас в ловушку. Человек попроще уже давно нашел бы на вашем месте способ воссоединиться с Господом.

- Неужели вы думаете, что я этого не осознаю, - прошептал Таррант. Неужели вы думаете, что осознание этого не является частью моего проклятия?

Дэмьен опустил голову, ему отчаянно хотелось сказать что-нибудь, способное помочь и утешить. Способное исцелить. Но если человек такого ума, как Охотник, не видит выхода из чудовищной ловушки, в которую он попал, то что за утешение может принести или посулить ему простой священник? В конце концов он пробормотал - только для того, чтобы нарушить молчание:

- Хотелось бы мне хоть как-то помочь вам.

- Этого не сможет сделать никто, - прозвучало в ответ. - Но я ведь, знаете ли, сознательно пошел на этот риск. Заключив сделку, я понимал, что обратного хода нет и не будет. И тогда это понимал, и сейчас понимаю. Все дело в том, что... все это оказалось для меня сюрпризом. И только-то. После девяти веков, проведенных вдали от Церкви... я не был готов. К происшедшему... - И, взяв короткую паузу, он добавил: - А вот вы, судя по всему, оказались готовы.

- Никто не готов к тому, чтобы повстречаться с Господом, - мягко возразил Дэмьен. - Порой нам кажется, будто мы готовы, но только из-за того, что мы не исповедуем Его Путей.

Закрыв глаза, Охотник кивнул:

- Вы поняли, что девочке я теперь не страшен. Я не рискну вновь подвергнуть ее этому. Если в ней осталась хотя бы ничтожная доля этого могущества, хотя бы полурастаявший образ происшедшего...

- А вы действительно думаете, что вам навечно суждено избегнуть смерти?

Странное выражение появилось на лице у Охотника. Может быть, он улыбнулся. А может, задрожал.

- Поживем - увидим.

Вернувшись в лагерь, Дэмьен обнаружил, что Йенсени спит, свернувшись в клубок на груди у Хессет. Долгое время он простоял в молчании, глядя на девочку, прислушиваясь к ритму ее дыхания, ощущая тепло, исходящее от двух слившихся в объятии тел. Хессет осторожно перебирала когтями длинные черные волосы спящей девочки, лицо которой было залито слезами, и тем не менее дышало покоем.

В конце концов Дэмьен прошептал:

- С ней все в порядке?

- Придет в себя, так мне кажется. А что с Таррантом?

Священник покачал головой:

- Не знаю. Надеюсь, что тоже придет в себя.

Больше ему ничего рассказывать не хотелось, а Хессет не стала настаивать.