Время истинной ночи

Скалистый ландшафт с самыми настоящими горами на горизонте свидетельствовал о чем-то куда более солидном, нежели заболоченные острова, мимо которых они проходили, - и о чем-то куда более древнем. Когда "Золотая слава" подошла ближе к берегу, Дэмьен смог разглядеть, что его северный край теряется где-то за горизонтом, а южный, напротив, весьма четко очерчен, - и корабли местных жителей, успевшие обогнать их собственный, вроде бы туда и стремились, огибая обрывистый мыс по дороге. Да и сами они шли тем же курсом. Дэмьен понаблюдал за тем, как переговариваются между собой мореходы с разных кораблей на языке сигнальных флажков: красные, черные и белые полоски мелькали в утреннем небе, а берег меж тем становился все ближе и ближе, и "Золотая слава" со своим эскортом уверенно прокладывала себе путь среди множества не имеющих к ним отношения судов. Священник попытался прикинуть, далеко ли еще до берега и какова настоящая высота виднеющихся на горизонте гор, но у него ничего не вышло без какой бы то ни было точки отсчета, и уже не впервые он пожалел о том, что никто не додумался расставить по морю верстовые столбы.

Пара хлопков по плечу отвлекла его от размышлений. Это была Аншала Правери, торговавшая... (он попробовал вспомнить чем)... кажется, пряностями.

- Штурман велела передать вам это.

И она вручила Дэмьену бумажный свиток.

Развернув его, Дэмьен увидел карту, еще недавно прикрепленную к двери одной из кают. Никаких новых пометок на ней не появилось, и священник сначала даже не смог понять, зачем ему вообще прислали это. Но затем его взгляд остановился на инициалах Раси, расположенных в сторонке ото всех остальных. Несколькими милями к югу от речного устья в море вонзался узкий мыс, а за ним ряд узких каналов или протоков обеспечивал доступ в своего рода лагуну, которая, однако же, как решили все, не могла послужить пристанищем достаточно большого порта. Если, правда, время и приливы - и, разумеется, землетрясения - не преобразили берег, открыв проход в широкую ныне бухту...

"Да и море ведь постоянно поднимается", - напомнил он себе. И почувствовав, как бумага выпадает у него из рук, услышал шорох платья Аншалы, поспешившей подхватить карту.

- Что такое? - спросила она.

На мгновение он замешкался с ответом. Потом сказал:

- Надежная гавань. - Его голос звучал сейчас не громче шепота. По-настоящему надежная.

А сколько по-настоящему надежных гаваней имеется в краях, обжитых человеком? Он смог припомнить только три, и каждая из них, что, впрочем, совершенно естественно, превратилась в крупный торговый центр. Если Лопеску и Никвисту удалось найти здесь четвертую, то их плавания оказались воистину благословенными.

И тут "Золотая слава" обогнула скалистый мыс, и Дэмьен увидел все собственными глазами.

Корабли. По всей бухте, подобно тысячам птиц, разом опустившимся на землю, чьи яркие крылья трепещут на полуденном ветру. Корабли, предназначенные для плавания в открытом море, с потрепанными парусами и каботажные яхты со стройными мачтами; лодки и лодчонки, игриво снующие между своими гораздо более массивными собратьями, - иногда такие крошечные, что человеку достаточно пересесть с места на место, чтобы изменить курс. И сплошная белизна парусов - белизна повсюду, в двойном свете солнца и Коры, серебряном прямо над головой и золотом на востоке, создающем двойные тени, играющие на воде и рассыпающиеся в ряби едва заметных волн... И конечно же дым - главным образом из труб бесчисленных буксиров, сопровождающих крупные корабли и обеспечивающих им безопасный доступ на рейд. Но свежий северо-восточный ветер разгонял дымы и дымки и наполнял паруса, позволяя кораблям следовать в гавань, используя лишь силу, которой одарила их сама природа.

"Если они станут нашими союзниками, - подумал Дэмьен, - то мы сможем одержать победу. Но если они превратятся в наших врагов... тогда нам придется худо". От его взора не укрылось и то, что лишь на немногих из больших кораблей имелись орудия или какое-либо другое вооружение, и это почему-то подействовало на него обнадеживающе. К тому же очень трудно было представить себе существ, с которыми ему довелось вступить в бой в стране ракхов, - подлых и весьма чувствительных к солнечным лучам, обреченных обитать во тьме и едва отличающихся от зверей, - союзниками людей, которые создали такое великолепие и безмятежно теперь живут здесь.

"Но Зло, сразиться с которым мы прибыли, - весьма изощренное и может прибегать к самым разным орудиям и уловкам. Так что не вздумай расслабиться", - предостерег Дэмьен себя. Но ничего не смог с собой поделать: радужные надежды растекались у него по жилам, полня их драгоценным вином; от нахлынувших чувств у него начала кружиться голова. И хотя он по-прежнему старался сохранять хладнокровие и объективность, голос, прозвучавший из глубин его души, грянул с мощью величавого хора: "О Господи, это мой народ. И это Твой народ. И посмотри только, на какие чудеса они оказались способны Твоим именем!"