Время Изерлона

Осада — длительная военная блокада города или крепости с намерением захватить объект последующим штурмом или заставить гарнизон капитулировать в результате истощения его сил. Осада начинается при условии сопротивления со стороны города или крепости, в случае, если капитуляция отвергается защитниками и город или крепость невозможно захватить быстро.

История галактических войн, т. II. — Серия "Популярная энциклопедия". — Хайнессен, 6 г. Новой эры

Теперь, когда Поплан переквалифицировался из «бабника» в "воспитателя детсада", не пересмотреть ли вам свой обет безбрачия, вице-адмирал Аттенборо?

Юлиан Минц

Она осознала, что это осада, позже всех. Ну заходит в гости время от времени старый друг, он же боевой товарищ. Наверное, ему тепло и уютно в нашем доме. Тем более что миссис Бьюкок привязалась к нему, специально для него печет пирожки с абрикосами и песочное печенье. Ну с Райнером охотно возится. Так ведь Рэнни — это же солнышко ясное, способен любого очаровать карими глазищами и заразительным смехом. Ну рассказывает байки, умудряясь находить забавное даже в своей нынешней занудной бумажной работе. Он же у нас военный министр… Ой, нет, смешнее. Он министр военных дел. Она вспомнила, как Дасти рассказывал о происхождении этого названия. "Сидим всем кабинетом и голову ломаем. Военный министр — не годится. Армию-то мы распускаем, перепрофилируем отдельные части для полицейских функций, с пиратами — это не война. Это уж, скорее, министерство космической безопасности или что-то в этом духе. Ну тут я взбунтовался, полицмейстером не буду, хоть режьте. Закончим с армейскими делами, вообще в отставку подам. Давно пора. Министр обороны — тем более не годится. От кого обороняться? Мы ж теперь автономия в составе Рейха. Все свои, все друг друга любят. Ладно, говорю, военные дела у нас еще остались? Так давайте честно и назовем — министерство разгребания военных дел. Мэй, я думал, я сострил. А они обрадовались и проголосовали. Но слово «разгребание» выпало. Вот так выхолащивается суть".

Ему нравится у нас, и мы всегда ему рады, вот и все.

— У него тут, на Хайнессене, родители и три старших сестры, а в свой день рождения он собирается прийти к нам, — заметила миссис Бьюкок. — Как ты думаешь, почему?

Мари пожала плечами:

— Он жаловался, что дома все его опекают и воспитывают, он же младший. А мы с вами — совсем другое дело. Мы знаем, что он давно вырос. И потом, от великого празднования с родственниками он не отвертелся, как ни пытался. Просто это будет завтра.

Миссис Бьюкок вздохнула и ничего не ответила.

Вечером явился вице-адмирал Аттенборо. В штатском, с позвякивающим пакетом в руках. Уже вкусно пах из духовки яблочный торт, уже был нарезан сыр, Мари поставила на стол курицу, приготовленную под неусыпным надзором миссис Бьюкок. Рэнни сидел в своем высоком стульчике и нетерпеливо подпрыгивал в ожидании вкусностей, стуча ложкой по столу. Дасти извлек из пакета аж три бутылки — шампанское, красное вино и бренди.

— С ума сошел, нам же столько не выпить, — укоризненно сказала Мари.

— Главное — начать, — отозвался именинник. — А там разберемся.

Сели. Ударила в потолок пробка, зашипело шампанское, брызгаясь и искря.

— Ну что же, за тебя, новорожденный, — предложила Мари. — Сколько уже? Тридцать два?

— Тридцать два, — ответил Дасти и почему-то побледнел. Веснушки стали ярче и резче. Встал. — Давайте-ка выпьем за то, чтобы мне улыбнулась удача.

— Га-ба-ба-ба, — сказал Райнер. — Ба-ба-га-га-га! — и потянулся к сыру. Мари пододвинула ближе тарелку, чтобы он ухватил вожделенный кусок. Рэнни зажал сыр в кулаке, сунул кулак в рот и заворковал от удовольствия.

— Мэй, отвлекись на минутку, — сказал Дасти. — Пожалуйста, это очень важно. За мою удачу.

— Конечно, — Мари подняла бокал. — За твою удачу. В чем-то конкретном?

— Да, — именинник смотрел на нее в упор. — Выходи за меня замуж.

Ну вот, разбила бокал. Скатерть вся в шампанском и подол тоже. Ой, и палец порезала…

— Зачем же посуду-то колотить, — укоризненно покачала головой миссис Бьюкок. — В таких случаях, если не знают, что сказать, отвечают "Ах, это так неожиданно". А посуда тут ни при чем, Мэри-Сьюзен.

— Извините, — пробормотала Мэри. — Я сейчас. — И выскочила из-за стола.

Надо замыть подол… и где-то был пластырь… И с ушами у нее точно непорядок. Или с мозгами. Он не мог этого сказать. Это же Дасти Аттенборо. Старый приятель, я ж его знаю как облупленного… или с ушами-то все нормально, а с глазами беда? я же не замечала никаких предпосылок, и вдруг — бац… Тьфу, кровь-то из пальца все капает, я собиралась найти пластырь…

Шаги за спиной, ближе. Подошел вплотную, обхватил ее руками, прижал, дышит в ухо. В висках застучало. Я правда совсем-совсем об этом не думала… но ты меня не отпускай сейчас, ладно?

— Эй, да ты же истекаешь кровью, — сказал он и все-таки ее отпустил. — Ну-ка…

Он лучше меня ориентируется на моей собственной кухне. Вот, пожалуйста, пластырь нашел сразу… А я стою, как кукла, и позволяю заклеивать мне мои царапины, и снова меня обнимать… и мне это нравится!