Время карликов

Владимир Фомич, как вы уже поняли, личность не ординарная. Он умеет не только обижаться, но и прощать. Причем делает это, как и все добрейшие люди, почти одновременно. И даже его бывшая жена, летя по направлению к Ивангороду, оглянувшись на следовавшую за «БМВ» фуру, вздохнула:

– Бедный Высик, он без меня совсем пропадет. Он ведь всем обязан мне и моему отцу, а без нас он ничего не сможет.

– Такофа шиснь, – попытался успокоить ее Валтер.

– А я даже все хрустальные рюмки с собой забрала, – снова вздохнула Рита.

– Нитево. Путет пит ис стаканоф, – рассмеялся двухметровый блондин.

А Рита улыбнулась тоже от ожидающего ее большого счастья.

Конечно, Владимир Фомич не мог слышать этого разговора; он поднялся в пустую квартиру, присел на одинокий диван, выдвинутый в центр комнаты, и закрыл лицо руками, потом захрипел и упал на то место, где еще час назад лежал ковер. Он смеялся, задыхаясь и держась двумя руками за живот, как когда-то в ранней молодости, когда, запершись в ванной комнате, он пересчитал первые крупные заработанные им деньги. Он катался по полу, собирая на костюм из английской шерсти всю пыль, которая не уехала в Эстонию, катался, согнув ноги в коленях, иногда подрыгивая ими, а слезы текли из его глаз. Вот так порой переживают умные и значительные люди потерю жены. Потом, вспомнив, что на сегодня у него запланирована еще пара важных встреч, поднялся с пола, вытер рукавом влагу со щек, огляделся, словно прощаясь с квартирой, в которой прожил почти три года, вышел на лестничную площадку и начал спускаться по лестнице. Этажом ниже он остановился у потертой двери и позвонил. Щелкнули замки, звякнула цепочка, и в проеме появился рыжеватый брюнет в спортивных штанах с пузырями на коленях.

– Владимир Васильевич, – обратился к нему Вы-соковский, – а Вы меня, часом, не записывали?

– Как можно? – удивился сосед. – Приказа не было.

– Да бог с ними, – махнул рукой Владимир Фомич, – с приказом и с пленками.

Он полез было в карман за купюрой, но потом рука его остановилась.

– Вы лучше пленки со мной продайте на радиостанцию «Свобода».

– В каком смысле? – не понял отставной подполковник.

Но вопрос его был обращен уже в пустоту. Внизу хлопнула дверь, а потом раздался шум отъезжающего автомобиля.

2

Нет, все-таки я что-то упустил в своем рассказе. Психологический портрет своего героя мне все равно не удается вылепить – для этого у меня не хватит таланта, а вот внешность, с некоторым опозданием, я постараюсь донести до внимательного читателя. Как вы уже знаете, Владимир Фомич был невысок ростом, что не помешало ему, впрочем, получить высшее образование. Он был среднего телосложения, то есть скорее худ, чем дороден. Волосы были темного цвета, но какого – трудно определить. Ясно одно: волосы его, обычно аккуратно уложенные и даже несколько прилизанные, были (как, впрочем, и остаются до сих пор) не иссиня-черными, то есть воронова крыла, и не темно-русые, вроде мореного дуба, – у его волос цвет был какой-то особенный, как у гаванских сигар, выпущенных еще до кубинской революции, а к нашему времени сильно потемневших и потому стоящих бешеных денег. Говорят, что не так давно один американский актер, изображающий обычно терминаторов, купил целый ящик таких сигар по пять тысяч долларов за штуку и теперь курит их иногда, угощая порой президента своей страны, забывая, правда, снять с сигары ценник.

О чем это я? Ах, да! Это я к тому, что Владимир Фомич Высоковский не курил вовсе, и не потому вовсе, что не мог позволить себе кубинские сувениры по пять тысяч долларов за штуку, а потому лишь, что очень берег свое здоровье, которое стоит куда дороже, особенно для нашей Великой державы. Хотя мне кажется, что если бы американский президент сказал бы своему другу: «Арнольд, угости-ка Владимира Фомича своей гаванской штучкой», то Высоковский, может быть, и сделал бы пару затяжек. И то только для того, чтобы не осложнить отношения между нашими двумя странами, не говоря уже о мировой политике в целом. Наш герой не пил спиртного. Разве что иногда мог позволить себе рюмку-другую французского коньяка «Луи XIII» или, на худой конец, шотландского виски, изготовленного еще при Марии Стюарт, когда она была еще не английской королевой, а всего лишь простой шотландской принцессой. Как я уже говорил, Владимир Фомич и сам был из простой семьи. Отец его, Фома Фомич работал на заводе технологом, а у матери не было даже специального среднего образования. Зато бабушка – теща Фомы Фомича, была бухгалтером. Теперь мне кажется, я даже уверен в этом, что именно эта почтенная женщина привила внуку любовь к экономике и крупным цифрам. Мне помнится, даже рассказывали, что, когда все дети играли во дворе и восьмилетний Вова тоже был рядом, окно в маленькой квартирке распахивалось, оттуда высовывалась дородная женщина, которая кричала на все мировое пространство, ограниченное четырьмя пятиэтажками:

– Вовочка, скажи, а сколько будет шестью семь?

– Сорок два, – мгновенно отвечал будущий финансовый гений.

– Громче! – приказывала бабушка.