Время кенгуру

Подземный ход с подвижной лентой был узким, но сквозь него можно было пролезть. Разумеется, можно попытаться проникнуть к месту протечки с обратной стороны, через Большую церковь Святого Вольфрама, но вряд ли имело смысл. Там нас с графом Орловским встретит либо охрана, либо запертые двери, которые придется взламывать. А подземный ход вот он, потому идти следует кратчайшим путем.

Вероятно, граф Орловский придерживался такого же мнения, потому что первым делом попытался расчистить проход, освободив его от подвижной ленты. Зажав в огромных кулаках металлические трубы, на которых находилась подвижная лента, Орловский резким движением потянул конструкцию на себя. В глубине подземного хода что-то затрещало, но не поддалось. Граф тихонько выругался и потянул резче и сильнее, перед этим упершись ногой в стену. Мне показалось, что затрещала стена, но сваренные металлические трубки не переломились.

Будь я один, я попытался бы пролезть под подвижной лентой — и у меня, вероятно, получилось, — однако, у более массивного и широкого в плечах Орловского шансов не было, поэтому я прекрасно понимал его старания.

Разъяренный граф потянул уже третий раз, упершись в стену обеими ногами и разогнув туловище. На этот раз конструкция не выдержала страшного давления. Граф опрокинулся на спину, но в руках у него осталась съехавшая вниз по спуску подвижная лента с опорами. Вдвоем мы выволокли ленту из подземного хода, таким образом освободив место для перемещения людей.

Проход освободился. Он был совсем неглубоким: светлое пятно с той стороны маячило неподалеку. Орловский приблизился к открывшемуся проходу, чтобы полезть первым, но я не разрешил.

— Позвольте мне, граф.

По-пластунски преодолев пару десятков метров, разделявших завод Бинцельброда от Большой церкви Святого Вольфрама, я высунул голову из образовавшейся норы. И сразу увидел протечку во времени. Пространство посреди помещения трепетало и отслаивалось. Сквозь пролом выбивался толстый и гибкий световой луч. Один световой конец, изогнувшись полукругом, упирался в остатки подвижной ленты, не окончательно еще выдернутой графом Орловским из своего гнездовища, тогда как второй конец светового луча генерировал силовые провода.

Вот она, протечка во времени!

Подобно извивающемуся червяку, я вывернулся из подземного хода наружу. В этот момент раздался оглушительный выстрел. Я почувствовал, как руку обожгло чем-то горячим.

— Засада, граф! — вскрикнул я.

Из норы донеслось сдавленное рычание, затем высунулись два пистолета, сейчас же раздались ответные оглушительные выстрелы. После этого показалась верхняя половина графского туловища, судорожно извивающаяся в попытках выбраться из слишком узкого для него хода.

Грохнули новые выстрелы. Я откатился в сторону, укрывшись за толстыми швеллерами. В свою очередь граф выбрался-таки из подземного хода наружу и, осыпая невидимых врагов проклятьями, откатился в противоположную от меня сторону. В этот момент одиночные выстрелы в нашу сторону сменились пулеметными очередями. Это был огонь на уничтожение. Я сжался в комок, чтобы уменьшить площадь возможного поражения, и замер, не понимая, в каком времени нахожусь. Я понятия не имел, что в 1812 году на вооружении имеются пулеметы. Или это очередной сюрприз от протечки?!

«Сюрприз», — согласился со мной внутренний голос.

«А какая разница? — подумал я в ответ внутреннему голосу. — Если у врагов имеется пулемет, я пас. Я с собой всего пару метательных ножей захватил. Огнестрельное оружие — не мой профиль.»

Граф в своем углу замолчал. Я надеялся, что Орловский не убит, а сообразил: ругань указывает на местоположение. Несмотря на то, что световой луч освещал помещение ровным желтым светом, немного напоминающим лунный, в церкви Святого Вольфрама было темновато. Нам с Орловским темнота на руку: можно скрываться за швеллерами. Швеллерами были крупными, поэтому от них отскакивали даже крупнокалиберные пули. В любом случае наше местоположение швеллера скрывали.

Враги, — вероятно, не желая тратить патроны, а может, в убеждении, что с нами покончено, — прекратили поливать комнату из пулемета. В боевых действиях наступила пауза. Я схватился за раненную руку и поморщился: рука болела. Завозился, пытаясь оторвать от одежды кусок ткани для перевязки. С вражеской стороны в это время послышался аналогичный треск, и я понял, что ранение не у меня одного. Выстрел Орловского попал-таки цель! Впрочем, количество врагов требовало уточнения: по моим прикидкам, велась пальба с двух сторон.

— Это ты, князь Андрей, сука? — послышалось с противоположной стороны помещения.

Я узнал голос тестя.

— А, родственничек?

— Ты зачем, князь Андрей, приперся? Смерти ищешь?

— Тебя, Иван Платонович, в белых тапочках.

Раздалась пулеметная дробь, но я предусмотрительно откатился в сторону.

— Оставь световой луч в покое и уматывай! Ты ж на моей дочке женат, падла… Эй, князь Андрей, что скажешь? Живой еще?

— Не стреляй на голос, тогда скажу.

После секундной паузы послышалось:

— Зуб даю, не выстрелю. Какой ответ, чувак?

— Обломайся, гнида. Световой луч должен быть погашен.