Время клятвы [СИ]

В ответ на это гвардеец ухмыльнулся, показав на посох, который он всё ещё держал в руках.

— Пора и мне вспомнить давно забытые навыки! — объявил Эббот, отойдя на почтительное расстояние. К нему вернулась прежняя уверенность. — Жрец! Смотри и учись, пока я жив!

Камни амулета вспыхнули, и из них начали яростно вырываться чернокрылые вороны с горящими глазами. С дикими криками они понеслись в сторону гвардейца, но Ирвин, чья реакция теперь работала в полную силу, был готов. Он крутнулся, очертил посохом вокруг себя фиолетовый магический круг, а затем, не обращая внимания на обезумевших птиц, которые стали биться крыльями об невидимые стены, со всей силы ударил металлическим посохом по каменному полу. Круглый зал вздрогнул, факелы на стенах потухли, но тут же зажглись, и даже чёрные вороны в ужасе перекрасились в белых и сменили цвет глаз на чёрный. Ирвин красноречиво указал им на Полония. Жрец, оставшийся в абсолютном меньшинстве, тут же высвободил оставшиеся силы из амулета и создал вокруг себя плотный паучий кокон. Белые вороны набросились на шёлковую тьму, безжалостно разрывая её на куски хищными клювами.

— Эх, и угораздило же меня в ту ночь по пьяни свалиться в «Брагантине», сломать свой посох и раздавить защитные амулеты, — вздохнул Эббот. — Вот так всегда! Всегда приходится полагаться на собственные силы!

В этот момент шестое чувство, разгорячённое магией, закричало прямо в ухо гвардейцу, что сейчас должна неотвратимо появиться какая-то страшная угроза. И она появилась, когда Полоний с ядовитой усмешкой достал из-за пазухи два последних мерцающих амулета, соединил их, и из кокона вылупилась огромная чёрная химера.

Разъярённое чудище с головами льва, козы и змеи немедленно принялось пожирать белых ворон, а Ирвин после секундного колебания взял себя в руки, взмахнул посохом и выпустил в химеру исполинскую фиолетовую молнию. Химера, поморщившись, впитала в себя весь заряд и засветилась изнутри. Затем повернулась к гвардейцу и, открыв все три пасти, выпустила в него пурпурное пламя. Ирвин, почувствовавший подобный расклад, стукнул посохом об пол и возвёл вокруг себя излюбленный магический купол. Пурпур столкнулся с пурпуром, словно Камень с Камнем. Посох в руках Эббота завибрировал от натуги, раскалился докрасна и неожиданно остыл. В следующий миг опешивший гвардеец увидел перед глазами яркую вспышку и, потеряв равновесие, с воплем упал навзничь.

Несколько секунд в ушах Ирвина раздавался лишь долгий противный писк. Когда он с трудом поднялся на ноги, трёхглавое чудище уже неслось в его сторону. Интуиция подсказала Эбботу, что он не успеет поставить защиту. Гвардеец отпрыгнул в сторону, благополучно увернувшись от резцов и клыков льва, но голова змеи, свисающая с длинного хвоста, вцепилась ему в ногу. Барахтаясь на мозаичном полу, Ирвин размахнулся и со всей силы ударил шипящее отродье посохом по голове. Змея захрипела, скрючилась, выпустив из пасти ногу гвардейца.

Химера повернулась к Эбботу, готовая атаковать. Голова козы угрожающе заблеяла, сверкнув голодными глазами. Ирвин почувствовал разливающуюся по ноге боль и понял, что дела его плохи. Опёршись об иссякший посох, он, хромая, отчаянно заковылял в сторону дубовой двери, но не успел сделать и десяти шагов, как рога со страшной силой ударили его в поясницу. Невзвидя света, гвардеец вновь рухнул на пол и проехал на животе несколько футов. Перед глазами замаячили фиолетовые пятна, а изо рта вырвался тяжёлый стон.

— Господин Эббот, со сломанной спиной вы далеко не уйдёте, — произнёс Полоний, приблизившись к рычагу. Ирвин попытался подняться, но кости его и в самом деле хрустнули. — Я не хочу испытывать удачу и поэтому не стану предлагать вам долгую жизнь. Я лучше подарю вам быструю смерть. Взгляните напоследок в лица собственным страхам, господин Эббот.

Львиная голова оскалилась, змея зашипела, а коза радостно заблеяла.

Гвардеец лежал на руках красивой девушки, изображённой на полу, словно невинный агнец, которого собирались принести в жертву Верховному Богу. В эти секунды магия всё ещё продолжала заполнять голову Эббота. Как и в пещере кобольдов, перед глазами несчастного гвардейца проносились различные видения, а вместе с ними — последние мгновения его славной жизни.

— Прощайте, господин Эббот, — подытожил Полоний, взявшись за рычаг. — Возвращаю вас обратно к свету.

И тут Ирвин не выдержал и засмеялся. Сначала тоненько, чуть слышно, будто бы про себя, а затем всё громче и громче, пока звонкий смех не превратился в неистовый хохот. Полоний в недоумении уставился на гвардейца. Ровно с таким же непонимающим видом на Ирвина смотрели головы льва, козы и змеи.

Несколько мгновений в пещере раздавался лишь сумасшедший хохот Эббота, и эхо радостно вторило ему.

А потом до жреца дошло.