Время колокольчиков

А методы установления истины были следующие: например, вызванный к Травиной в качестве свидетеля инженер-электронщик Курчатовского института домой уже не вернулся, а был отвезен в тюрьму неизвестного подмосковного города, где провел трое суток в камере при температуре не более +7° (стояли холода и внутри все обледенело), практически без еды. Каждый день к нему приходил человек и говорил: «Подпиши, что давал 800 рублей Романову — выйдешь на свободу». Инженер знал, что именно после этого он на свободу не выйдет — и ничего не подписал. Поэтому ровно через три дня, когда истек срок для задержания без причины и без санкции прокурора, он был освобожден. Тоня, тем не менее, была преисполнена желания доказать, что мы их не боимся, и предложила провести в декабре концерты АКВАРИУМА в ДК им. Русакова (огромный конструктивистский дворец культуры в Сокольниках). Она взяла на себя организационно-технологические вопросы, в которых имела куда больше опыта (качественная аппаратура, переговоры с ДК). Мы с Литовкой отвечали за финансы и «службу безопасности». Так, в дополнение к романовскому, едва не возникло второе большое дело. Накануне, 2 декабря, Тоня, отличавшаяся поразительной интуицией, вынуждена была признать, что «зря связалась». Она чувствовала, что «должна произойти лажа». С теми же чувствами я поехал к ней на утреннюю встречу (куда должен был привезти деньги от распространения билетов) с 10 руб. в кармане. Однако метрах в пятнадцати позади меня двигался Володя Манаев из Зеленограда. У него в руках была авоська с булочками, на вид очень свежими и аппетитными, но совершенно несъедобными внутри. Тоня не знала Манаева (вообще во внутренних делах наши группировки сохраняли полную самостоятельность). Таким образом, мой зеленоградский друг проехал с нами незамеченным через всю Москву.

— Как ты думаешь, нас сейчас пасут? — тихо спросил я у спутницы.

— Зачем? Взяли бы на стрелке.

— А вот молодой человек с булочками? — продолжил я. — Он нас не пасет?

— Совершенно не похож, — отвечала Тоня (и была права).

На улице, когда мы садились в машину, Манаев со словами «Вы что-то потеряли», отдал нам провизию.

Однако, такое начало не вселило радости, поскольку в то же утро выяснилось, что АКВАРИУМ, хотя и прибыл в Москву, приезжать в ДК Русакова не собирается. Что случилось, мы не знали. Между тем, по сообщениям из ДК, туда приехали другие: чуть ли не все правоохранительные органы Москвы. Но концерт почему-то не отменяли. Перед нами вставала перспектива, светлая как пожар Рима при Нероне: огромная толпа, узнав, что сэйшен сорван по вине организаторов и музыкантов, может повести себя непредсказуемо. Не ровен час, найдутся дураки или мерзавцы, которые потребуют «бабки обратно»… Короче говоря, требовалось найти замену АКВАРИУМУ за три часа до начала концерта. Мы честно объяснили музыкантам, что (и кто) их ждет в Сокольниках, и не нам винить тех, кто отказался. Но Саша Градский согласился без лишних разговоров.

Стянутую в ДК милицию возглавляли три полковника в форме. (Не знаю уж, сколько в штатском) На входе, где проверяются билеты, некоторых зрителей хватали без объяснения причин и уводили в служебные помещения для допроса: «Откуда узнал о концерте, где взял билет». Но появление Градского несколько спутало программу. Градский в полном одиночестве сидел на сцене и мрачно смотрел в зал (к нему боялись подойти, как к Сахарову в Горьком).

Тоня тоже опасалась (и правильно) входить в ДК. Еле живая от холода, она стояла в каком-то закоулке рядом. Но ей нужно было передать внутрь деньги и документы. «Я отнесу» — сказал один из ее помощников, бесшабашный Леня Агранович, и взял пакет. Но тут же его остановили. Еще не милиция, а уже известный читателю Лёлик: «Дай-ка лучше пакетик мне!» Аграновича взяли на входе, а Лёлик сумел спокойно пройти в теплый гостеприимный зал.

Концерт начался с того, что какая-то сволочь завопила: «Давай АКВАРИУМ!» (хотя наши ребята объясняли всем, в чем дело, и вряд ли остался хоть один человек в зале, который бы этого не знал). Александр Борисович взглянул на кричавшего с аристократическим презрением (как римский патриций на лобковую вошь) и сказал в микрофон: «А ну, заткнись, пока я тебе голову не оторвал!». После чего обрушил на ошеломленных полковников «Монолог батона за 28» и Сашу Черного по полной программе:

Видели ль, дети мои, фотографии в русских газетах?
Видели избранных лучших, достойных и правых из правых?
В лица их молча вглядитесь, бумагу в руках разминая,
Тихо приветствуя мудрость любезной природы…