Время, которое рядом

Румяная жареная курица, картофельное пюре и солёные огурчики, такие хрустящие и ядрёные, что невозможно было остановиться – хотелось есть, есть и есть; рядом на столе тарелки с крепенькими рыжиками и хрусткой квашеной капустой. Пюре по бабушкиному рецепту было воздушным, жёлтым и даже сливочным на вкус.

Ирка поинтересовалась, как у бабули обычное пюре получается таким, что оторваться невозможно. Секрет был прост – четверть пачки сливочного масла, горячее молоко и сырое яйцо. К чаю бабушка принесла мисочку с мёдом и вчерашние пирожки. Ирка объелась, её разморило и клонило в сон. Но бодрая, хотя и прихрамывающая, бабушка скомандовала:

– Подъём, соня! Пошли в магазин: раз уж приехала, продуктов закупим, поможешь донести сумки.

Возле магазина собралась небольшая очередь – люди ждали окончания обеденного перерыва. Ирка со скучающим видом прогуливалась, изредка останавливаясь, читала полуоборванные объявления на столбе. Тут к ним подскочила бойкая бабуся в ярком шёлковом платке, повязанном на манер Солохи – кончики платка торчали надо лбом, как рожки, и оттого она напоминала шкодливую козу. Поверх шёлкового платка бабуся обмоталась тонкой, как паутинка, дымчатой пуховой шалью.

Ирка отошла в сторону и увидела Сергея. Широкоплечий, подтянутый, он упруго шагал к магазину. «Видный, – подумала Ирка. – И чего я, дура, ерепенюсь? Можно подумать, каждый день красивые заботливые мужики меня замуж зовут».

Она подошла к бабушке, показала на Сергея и помахала ему рукой:

– Ба, а вот и рабочая сила.

– Ириш, да как-то мне неудобно Серёжку заставлять, – забеспокоилась бабушка.

– Бабуль, неудобно, когда туфли жмут, – отрезала Ирка.

Из магазина они возвращались с полными сумками, большую часть которых нёс Сергей.

– Ир, ну как там? Не звонила тебе соседка-то? – спросил Сергей, поправляя ручки сумок.

Бабушка вопросительно подняла глаза на Ирку.

– Не переживай, баб, просто должны позвонить из жилконторы – срок поверки счётчиков пришёл.

Сергей мялся, собираясь пригласить Ирку куда-нибудь, но та вдруг сама спросила, что он делает вечером.

– Может, в кафе сходим или в ресторан? Я зайду часов в семь или восемь? – решился Сергей.

– В восемь. Только не пойдём никуда. Я приготовлю что-нибудь, поедим, поговорим. – Ирке не хотелось идти на люди. Ей было неловко: куда она в старых кроссовках и джинсах?

Дома бабушка быстро замесила тесто, приготовила фарш, и они принялись лепить пельмени.

– А что, домашние-то пельмени и в будни хороши, и на праздничный стол подать не стыдно – и сытно, и аппетитно, – сказала бабушка.

На десерт Ирка быстро сварганила пирог с малиновым вареньем. Она чувствовала себя девицей, которая во что бы то ни стало старается не ударить в грязь лицом перед женихом.

Сергей пришёл вовремя, принёс бутылочку шампанского. Даже бабушка не отказалась от вина и, выпив полбокала, вспоминала молодость. За ужином Сергей ел и нахваливал, а Ирке почему-то было стыдно: ей казалось, что она ловит его в свои сети – как будто приворожить пытается.

После ужина бабушка рассказывала о своём сыне, Иркином отце, и попросила внучку достать альбом. Ирка жадно вслушивалась в бабушкины рассказы, всматривалась в фотографии, пожелтевшие от старости, и ей казалось, что видит их впервые. Отец выглядел таким молодым и красивым – рослый парень с залихватским чубом одной рукой прижимает к себе маленькую девочку с бантиком на макушке, в белом кружевном платьице и ажурных вязаных гольфах – Ирку, а второй рукой обнимает за талию молодую стройную женщину – Иркину маму. «У неё уже в молодости был мрачный вид. А раньше я на это не обращала внимания», – подумала Ирка.

– Бабуль, а почему папа с мамой разошлись? – Её всегда мучил этот вопрос. По версии мамы, Иркин отец был несерьёзным, бесхарактерным и безответственным. А ещё бегал за каждой юбкой – так она всегда говорила.

Бабушка, помолчав, ответила:

– Так ведь не Иван-то на развод подал, Ириш. Валентина решила, что надо развестись. Он ведь так и не женился, вас очень любил – и тебя, и маму твою, не глядел ни на кого и до самой смерти жил один. А ведь ладный парень был твой отец – сколько женщин на него засматривалось. Но вот натура у человека такая…

– А мама говорила, что он по бабам был ходок. Я как-то спросила её, уже когда выросла, – откуда знаешь, что ходок? Неужели ты его с любовницей ловила? Мама смутилась и говорит – ловить не ловила, но я и так знаю, что наверняка изменял. Вечно, мол, папочке твоему всякие бабёнки глазки строили.

– Что ты, Ириш! – возмутилась бабушка. – Любил он вас очень. Для того на Север работать уехал, чтобы денег побольше зарабатывать и вам помогать получше. Только здоровье у Вани слабое оказалось: раз крепко простудился, а получилось, что навсегда. Чуть ветерком прохладным прихватывало – и тут же воспаление лёгких. Вот последний раз его и добил. Не вышел сынок мой из реанимации… – она тихо заплакала.

Слёзы расплывались в морщинках, но бабушка их не вытирала. Она сидела с остановившимся взглядом, и одна слезинка повисла мутной капелькой рядом с родинкой на её подбородке.