Время Красной Струны

Сердце похолодело и защемило. Я чувствовал, происходит что-то неправильное, но объяснить не мог. Лагерное знамя, как Дед Мороз, должно быть в единственном экземпляре. Если перед ребёнком появляются два одинаковых, счастливо улыбающихся Деда Мороза, он хмурится, а потом заходится в отчаянном рёве. Он чувствует неправильность ситуации. Он понимает, раз Деды Морозы ведут себя как ни в чём ни бывало, под добрыми личинами кроется нечто отвратительное. И самое ужасное случится, когда затаившаяся беда догадается, что её раскрыли, и сбросит маску.

А тут уже получается не второй Дед Мороз, а третий. Я поворочал башкой, думая, что обнаружу ещё с десяток флагштоков. Не тут-то было. Больше ничего подозрительного. Однако, в чью ж это умную голову пришла бредовая идея: украшать флагштоками окрестные леса?

Пока размышления тяжко ворочались внутри, я чуть не прохлопал появление флага. Он оказался не хуже предыдущих. Лимонное полотно, на нём зелёное солнце с чёрным змеиным зрачком, словно ведьмин глаз.

Жгуче захотелось мне стать тем, кто поднимет флаг. Аж вспотели плотно сжавшиеся кулаки. Но праздник подарили Таблеткину, и он спешил к месту триумфа, раздвигая ветки молодой еловой поросли. Не прошло и трёх минут, а ослепительно жёлтое полотнище весело плескалось над угрюмыми верхушками елей. И солнце по сравнению с ним казалось блёклым, словно его простирали не одну тысячу раз.

Линейка закончилась. Когда отрядные шеренги развернулись к спальному корпусу, я выскользнул из строя и бросился обратно.

— Куба! — остановил меня строгий голос воспитательницы. — Куда тебя опять понесло?

Я заплясал на месте, сделал страдальческое лицо и зыркнул в сторону далёкой кабинки с двумя чернобуквенными отметинами. После лицо моё наполнилось вселенской скорбью, недвусмысленно намекая, что стоит меня задержать ещё на секунду, как случится непоправимая гуманитарная катастрофа. Воспитательница милостиво кивнула, подарив долгожданную свободу. Правда, в строю раздалось непочтительное хрюканье, но мне было плевать. Четвёртый отряд давно отправился восвояси, и Эрика не могла видеть разыгрываемую комедию. Ноги весело рванули сквозь кусты. Как только зона повышенного внимания осталась позади, я смело свернул за эспланаду.

Электричка неспешно поднималась по крыльцу. Ещё чуть-чуть, и я останусь в полном неведении по поводу беспредела, творящегося на территории нашего лагеря. Даже не оглянувшись, директриса скрылась в своём пристанище. Моё сердце обливалось горючими слезами, когда тяжёлый прямоугольник заскользил к дверному косяку.

«Ну не закрывайся, — тоскливо упрашивал я неведомо кого. — Ну, пожалуйста, не закрывайся!»

Словно вняв моим мольбам, угол шаркнул по выпирающей доске настила, скорость упала до нуля, и дверь замерла, оставив узкую щель, вполне пригодную для совершения разведоперации. Скинув кроссовки, чтобы пол предательски не скрипел под их резиновыми подошвами, на носочках я быстро преодолел ступеньки. Доски поскрипывали и под босыми ступнями, но возле двери чьи-то заботливые руки расстелили потрёпанную ковровую дорожку, разом заглушившую торопливые продвижения отважного разведчика. И пытливый глаз приник к тёмной щели.

Тусклая лампа освещала коридор вполне сносно, чтобы я мог вникнуть в происходящие события. Электричка стояла ко мне боком на середине пути от входа до двери своего кабинета. А рядом с ней в метре от пола подвис сгусток, напоминающий нечто среднее между уродливым грибом и грозовой тучей, испещренной седыми прожилками. Череп, перепугавший меня в минувшую ночь, казался в сравнении с ним мирным и добрым.

— Наши собираются сбежать, — скрипуче произнесло страшилище, — как только откроется первый проход. Дыхание времени затихает. Пепел забивается в ноздри. Скоро нам будет не продохнуть.

— Скатертью дорожка, — сердито процедила Электричка. — Я остаюсь. Сам знаешь, надо проследить, чтобы струны натянулись по всем флагам. Каждый компрессор должен втягивать время на полную мощь. В отличии от вас мне приходится отрабатывать право на уход.

— Время на исходе, — выдох страшилища пронёсся по коридору, словно ветер, и запутался изморозью в моих волосах. — Если струны не натянутся, то Красная предстанет воочию даже перед теми, кто вовсе не обязан знать о её существовании. Думается, именно этого ты желаешь меньше всего.

— Знаю, знаю, — ворчливо перебила Электричка. — Всё неплохо рассчитано. Как видишь, прогрессию я уже запустила. Сегодня — два флага, завтра — четыре. А шестьдесят четвёртый прорастёт на шестой день. Пока мы вполне укладываемся.

— Да, — скрипнул сгусток. — Но повелительница забывает, что Красную можно будет наблюдать уже пятым вечером.