Время культурного бешенства

Короткий роман Наля Подольского включает в себя все, что подобает настоящему приключенческому роману: нетривиальную завязку, интригу, удерживающую внимание читателя до самого конца, точные, узнаваемые психологические зарисовки действующих лиц и еще многое, что принято без дальнейшей расшифровки определять термином suspense. Но главное, в нем есть мысли, или, может быть, лучше сказать идеи, которые требуют отдельного рассмотрения.

Итак, взбунтовавшееся Железо (прежде всего, отправленные в металлолом танки) и «взбесившаяся культура» — произведения искусства, всевозможные артефакты, получившие статус магических предметов власти. И точка их пересечения, вокруг которой развивается фабула романа: танки, лишенные горючего и даже гусениц, движутся, поскольку движимы силой искусства. Ситуация на первый взгляд может показаться нелепой и неуклюжей выдумкой, но если в нее хорошенько вдуматься, она оказывается кратким конспектом целой эпохи, и более того, открывает пророческие горизонты.

Начнем с железа. Предположения о возможности «бунта металлов» и вообще исходных материалов высказывались некоторыми немецкими метафизиками и теологами, тут следует упомянуть Этингера, Цинцендорфа, Гамана и, конечно же, Мейстера Экхарта. Это один из сквозных мотивов в поэзии Рильке, звучащий то как предостережение, то как пророчество:

…И из машин в руду уйдут металлы,
Отбыв повинность, прекратив свой плен.

(пер. К Александровой)

Картина развоплощения, поглощения природой своих простых элементов есть одновременно картина мести зарвавшемуся разуму, свидетельство того, что терпение стихий (в смысле греческого стохейона) не бесконечно. Варианты прекращения долгой, многовековой рекрутчины можно представлять себе по-разному. Прежде всего расплетаются хитросплетения и распадаются полуфабрикаты, универсальные друг друга заменители, — от пластиковых, одноразовых, отштампованных изделий не остается ничего. Затем распускают себя аппараты и агрегаты и далее по нарастающей. Дольше всего в овеществленности остается то, в чем природа наименее изнасилована — вещи Мастера, в отличие от изделий Гештеллера, если воспользоваться языком Хайдеггера. Но в романе Подольского неповиновение проявляют танки: железо, которое служило в них безумным замыслам людей, устремилось на родину, и из дорожной песни Железа можно понять, что тяга еще не имеет точного адреса и влечет куда-то в самые дальние дали, в узлы изначальной кристаллической решетки. Пока железо тянуло лямку, будучи заключенным во всяких турбинах и агрегатах, состоя на службе человека, оно «пообтерлось» среди людей, усвоило некоторые их желания как свои собственные, ибо такова, согласно Гегелю, участь раба, повинующегося господину. Иными словами, собственная природа Железа как первоэлемента изменилась. И все же, почему движутся танки, чем они движимы и каким образом?

В человеческом мире движущая (и превозмогающая) сила искусства известна давно, и степень ее воздействия временами просто зашкаливала. Некоторые любопытные образцы «культурного бешенства» Наль Подольский приводит, например, влияние экспрессионизма на прагматику и эстетику нацизма (провоцирующая роль русского авангарда в торжестве Октябрьской революции активно обсуждается в последние десятилетия). Вообще, посвятить жизнь символу и, в конечном итоге, умереть во имя символического — это вещи хоть и не вполне обыденные, но хорошо известные в человеческом мире.

Но тут вырисовываются два важных препятствия или, если угодно, две нестыковки. Первое недоразумение состоит в том, что искусство обладает презумпцией невиновности, причем без каких-либо рациональных оснований. Более того, всякий, выступающий обвинителем на процессе против искусства, обречен на то, чтобы в свою очередь оказаться обвиненным. Обвиненным по многим статьям: в невежестве, в ханжестве, в дремучести, в тоталитаризме… В итоге неизменно оказывается, что искусство всегда неподсудно, а его обвинители осуждены без права амнистии. Текст Подольского, хотя и в ироническом ключе, но достаточно решительно ставит неподсудность искусства под сомнение: автору понадобилось всего лишь расставить точки над i, продемонстрировать, в чем будет состоять следующий шаг от уже наличной артократии, от простого морального негодования в адрес тех, кто позволяет себе быть равнодушным пред лицом нетленных шедевров, к принудительному «искусствоведческому ликбезу», не пройдя который, невозможно будет устроиться работать даже сварщиком.