Время льда и огня

Кофе дымился на столике, никто к нему не притрагивался. И хотя мы с Полковником слышали эту историю уже сотни раз, всегда до нас словно бы доносился из той поры звенящий зуммер беды, зуммер на всю планету.

— Я была далеко, я рвалась к нему… к ним, но все подступы были захвачены террористами, шла настоящая война. Неужели не помните?

Тетушка Эмма всегда изумляется — как можно не помнить чего-то, случившегося, скажем, полвека назад? Но это событие и вправду того стоило.

— …и когда Центр был освобожден, оказалось, ничего уже нельзя изменить.

— Что-то вроде цепной реакции?

— Да, если говорить приблизительно…

Тетушка Эмма улыбалась. Трудно было поверить, что эта тонконогая старушонка (а тогда — рыжеволосая молодуха с автоматом) в те гиблые дни носилась в военном джипе по стреляющим пригородам, имея все шансы быть убитой или даже замученной. Но об этом она рассказывала лишь нам с Полковником.

— И наш шарик стало притормаживать, — осклабился оператор.

— Да. Доктор Бюлов предвидел последствия, он выступал с… Но к нему не прислушались. И лет через девять торможение закончилось, глоб перестал вращаться…

Удивительные вещи делает время! Вот так мирно можно сказать о катастрофе. Вращение замедлялось, ритм жизни был сломан, по всей Земле прошелся гигантский ледник, перемешав нации и страны, пока не стабилизировался на темной стороне глоба, а другая сторона превратилась в раскаленную пустыню… И все это вмещается в формулу «глоб перестал вращаться»!

Репортер одним духом выпил остывший кофе и словно лишь теперь заметил нас:

— О, все ваше семейство в сборе!

— Строго говоря, — так же вежливо улыбалась тетушка, — нас трудно назвать семейством в подлинном смысле слова. Мы, все трое, — совсем чужие люди. Если разобраться, обломки катаклизма. Даже Петр, хотя он родился спустя лет двадцать.

— Вот как! — Репортер поставил чашку и переключил внимание на нас. — Полковник Ковальски, если я не ошибаюсь?

— Полковник глядел на него пристально и не отвечал.

— А это — его приемный сын?

— Точно, — ответил я.

— Если будет время и вы позволите, я потом поспрашиваю и вас с Полковником.

Он опять повернулся к тетушке Эмме:

— Так вы все — жертвы Большого Стопа?

— Конечно. И вы, и он, — тетушка указала на оператора, — и вообще все. Сейчас нет «не жертв», все мы — жертвы, прямые или косвенные…

— Что ж, в этом, наверное, есть смысл, хотя я никогда себя жертвой не чувствовал. — Он в самом деле мало походил на потерпевшего, да и второй тоже. — Однако вернемся к основной теме: доктор Бюлов, как известно, вскоре после этого умер, не так ли? И был законсервирован?

Тетушка Эмма мгновенно стала недоступной:

— Мне бы не хотелось говорить на эту тему…

Однако репортер был неотвязен:

— Но как же, ведь известно, что вы присутствовали при этом и даже знаете место захоронения, не так ли, мадам?

— Если вам известно, зачем спрашивать. Вы где-то нахватали вздорных слухов и теперь хотите моего подтверждения. Нет, этого не будет.

Репортер подобрался.

— Но как же, ведь имеется свидетельство самого Клауса Мейстера…

— Ну и спросите у покойника! А мне такие вопросы задавать не стоит, я не люблю их. А также и тех, кто их задает!

Любой на месте репортера оцепенел бы под ледяным взглядом тетушки Эммы, любой, но не этот толстяк. Он порылся в своих вещах и достал кассету.

— Но как же так? Ведь вот у меня пленка с Мейстером!

— Вот и слушайте ее… И вообще, я вижу, наш разговор исчерпал себя. Вы спрашиваете хрестоматийные вещи. Это что, для какой-то подростковой программы?

— Нет, обычный общедоступный материал.

— В любом случае я устала. У меня по расписанию сейчас отдых.

— Но, мадам…

Однако тетушка Эмма уже начала подниматься с кресла (а это настоящий маневр), и галантный Полковник оказался тут как тут, помогая ей выбраться из подушек. Приезжие смотрели вслед «легендарной Эмме», ковылявшей с террасы в свою комнатку. Затем настырный снова обратился к нам:

— Бог с ней, с мадам… Мы и так ее с часок помучили до вашего прихода. Бесценный персонаж, бесценный. Их осталось уже совсем мало — свидетелей Остановки.

— Великий Стоп вообще мало кого оставил в свидетелях, — заметил Полковник.

— Верно. И потому вопрос к вам, Полковник, — как уцелели вы лично?

— Ну, это было не так сложно, как в случае с Эммой. События застали меня в отряде по борьбе с анархией, а он, сами понимаете, приспособлен для действий в любых условиях… Уцелеть там было не штука.

— Понимаете, Полковник, нас там не было — хотя бы по возрасту, — поэтому любая подробность…из жизни вымирающих мамонтов на вес золота. Но и мы видели не так уж много. Вообще, отдельному человеку удается увидеть до смешного мало. Все равно что младенцу сквозь щелку наблюдать скандал родителей… И что он поймет? Не говоря уже о том, что тысячи других взрослых в это же время заняты миллионами других дел, а связь между ними непостижима даже самым интеллектуально развитым. А, что там…