Время легенд (сборник)

Ребенок должен был родиться в декабре, и несколько месяцев, оставшихся до родов, показались Фрэн Линд целой вечностью. Она считала, что Джим бывает дома еще реже, несмотря на ее настойчивые просьбы побыть с ней побольше. Хотя из своих поездок он всегда возвращался с подарками для будущего малыша, Фрэн была убеждена, что ребенок ему не нужен, что он поступает, как положено в таких случаях, не испытывая чувства радости. «И прекрасно, — уговаривала себя Фрэн, — у меня будет ребенок, и с ним я буду счастлива».

Не зная, кто родится — мальчик или девочка, — Фрэн отделывала детскую в розовых и голубых тонах. Несколько раз она ездила на Манхэттен за покупками для новорожденного и однажды купила у Тиффани серебряную ложечку. «Разве плохо? — думала она, расплачиваясь. — Я сама родилась с серебряной ложкой во рту — пусть и у моего ребенка она будет». Она решила позднее выгравировать на ней имя и дату рождения ребенка.

Линд не проявлял никакого интереса к имени ребенка, и Фрэн решила обойтись без его советов. Если родится мальчик, она назовет его Джеймсом, в честь отца, а девочке даст имя Аманда. С этим именем у нее ничего не было связано — просто оно звучало красиво и всегда нравилось ей.

Как бы она хотела узнать, какие имена нравятся ее мужу!

Линд отправился в Рим в понедельник, теплым июльским утром, пообещав вернуться в пятницу. В четверг он позвонил Фрэн.

— Послушай, солнце мое, страшно не хочу огорчать тебя, но тут кое-что произошло, и я смогу вернуться лишь на следующей неделе.

— Хорошо, дорогой, — ответила она, безутешно борясь со слезами. — Но когда ты вернешься, мы устроим настоящий семейный праздник, ладно?

— Обязательно!

Звонил он ей из римского аэропорта Леонардо да Винчи. Через полчаса его самолет взял курс на Москву.

Через неделю он позвонил ей снова.

— Я обещал тебе быть дома завтра вечером, — сказал он извиняющимся тоном. — Знаешь что? Открой бутылочку «Дом Периньон», и мы устроим настоящее празднество — ты понимаешь?

Он звонил ей из аэропорта Даллеса в Вашингтоне, где у него была кратковременная остановка.

Так продолжалось все время, пока Фрэн была беременна. Линда никогда не бывало дома в назначенный срок, а едва приехав, он тут же уезжал снова. «Такое чувство, будто он меня избегает», — угрюмо думала Фрэн, сидя в своей машине в аэропорту и наблюдая, как взлетает лондонский самолет.

Приступы депрессии беременность только усилила. Когда Фрэн пожаловалась доктору, тот объяснил, что ничем не может ей помочь, никакие лекарства тут ничего не сделают. Он рассказал ей о гормональных изменениях, которые происходят в организме женщины, ожидающей ребенка, что для них характерны спады настроения и даже приступы жестокой депрессии. Он только посочувствовал ей и посоветовал набраться терпения до рождения ребенка.

К тому времени, когда она должна была ощутить себя счастливейшей женщиной на земле, Фрэн стала думать, что мир вокруг нее рушится. Она одинока и нелюбима, муж ее бросил — и душевно и физически — именно тогда, когда он был нужен ей больше всего на свете. Она сводила себя с ума страхами, что он не вернется к рождению ребенка, что он окажется в какой-то далекой стране, когда у нее начнутся роды. Мысль о том, что ей придется рожать в одиночестве, без мужа, который обязан поддержать ее в самую ответственную минуту ее жизни, казалась ей непереносимой.

Фрэн часто безо всякого повода плакала, расстраивалась от малейшего пустяка. Она рыдала подолгу, доводила себя до истерик, и напуганная и растерянная Сейди, экономка, бегала звонить Кейт или Коллин Колби, чтобы те приехали в Саунд-Бич как-то успокоить Фрэн. Коллин во всем винила Джима, хотя муж и доказывал, что Джим выполняет в Европе ответственное задание. Ведь не нарочно же, защищал зятя Колби, Джим покидает свою жену, просто он человек долга. Кейт, озабоченная состоянием сестры, по-прежнему уговаривала ее посоветоваться с психиатром. По ее мнению, он помог бы Фрэн справиться с необоснованными страхами и подозрениями.

Вот был бы для них удар, узнай они, что он делает в Европе на самом деле!

Фрэн почувствовала приближение родов в полночь шестого декабря, в четверг. Она испугалась и потому позвонила единственному человеку, который мог ей помочь в эту минуту, — своей сестре.

— Кейт, — сказала она прерывающимся голосом, — у меня начались схватки. Джим в Риме, и я не знаю, что мне делать.

— Главное успокойся, — посоветовала Кейт, — я уже выхожу. А ты позвони доктору Эллерману и скажи ему, что я сейчас привезу тебя в клинику. Пусть он встретит, ладно?

Фрэн молча кивала, потом едва выговорила:

— Я позвоню.

Кейт приехала довольно быстро.

— Хорошо, что на дороге не было полиции, — сказала она легкомысленно, спускаясь по лестнице с сумкой Фрэн. — Ах, если бы было можно, я ездила бы куда быстрее!

— Ты сказала папе с мамой? — спросила Фрэн.

— Ну конечно, — ответила Кейт, — и когда уходила, отец как раз пытался дозвониться Джиму в Рим.

— Он не вернется раньше следующей недели, — мрачно заметила Фрэн.