Время легенд

— Послушайте, у меня никого нет, кроме нее, и мы так редко видимся, — твердил он заведующей. — Если бы ее нельзя было добудиться по понедельникам, тогда другое дело. — И он поступал по-прежнему.

Дома, на Саунд-Бич, они предавались все тем же удовольствиям, что и раньше: катались на лошадях, стреляли из лука или гоняли по заливу на яхте, щелкая друг друга «инстаматиком», который Линд подарил дочери, когда ей исполнилось восемь лет. Линд был никудышный фотограф, но Джейми делала явные успехи для своего возраста. Она сделала сотни фотографий — снимала Сейди своего пони Кристобаля, птиц на заливе, но больше всего — собственного отца. И Линда всегда забавляла мысль, кому из них эти уик-энды доставляют большую радость.

Его удивляло, что Джейми никогда не вспоминает о матери. С самых похорон Фрэн Джейми ни разу не заговорила с ним о том страшном дне у гаража, или, наоборот, о том светлом, что хранила ее память о Фрэн. Линд знал, что Джейми до сих пор иногда плачет, засыпая, и не сомневался, что она ничего не забыла и все еще думает о матери. Но решил не проявлять инициативы — пусть заговорит сама.

И однажды Джейми заговорила. Он привез ее на уикэнд из «Браер Ридж», и они бродили босиком в прибое вдоль залива.

— Почему мама умерла? — Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Линд растерялся.

Несколько мгновений Линд молча смотрел на нее, собираясь с мыслями. Вот оно как, берет быка за рога. Без всяких там подходов и обиняков, словно выстрел в сердце: Но как остаться на высоте, неужто сразу выкладывать карты на стол?

— Почему? — повторил он вопрос, пытаясь протянуть время и найти ответ, который позволит продолжить разговор и после сделанного признания: — Твоя мама умерла, потому что она была несчастна.

Личико Джейми было очень серьезным.

— А почему она была несчастна?

— Видишь ли, принцесса, — вздохнул он, опускаясь перед ней на колени в песок. — Я думаю, твоя мама была несчастна, потому что она хотела того, чего не могла найти.

— И поэтому она умерла.

Линд кивнул.

— Когда люди хотят того, чего они не могут получить, их так поглощает эта мысль, что в конце концов они просто перестают жить.

— И это убило маму? — спросила Джейми.

— Боюсь, что это, принцесса.

— Как ты думаешь, папочка, она меня любила?

Он и подумать не мог, что она давно нашла причину странного отношения к ней матери.

— Разумеется, любила, — ответил он убежденно. — Мама любила тебя с самого твоего рождения. — Не слишком-то он был в этом уверен, но что другое мог он ей сказать? Она была еще совсем маленькая, а он и сам не очень разобрался в этой истории. — Понимаешь, она болела. Она была так несчастна, что заболела, поэтому ты не чувствовала ее любви.

Джейми, прищурившись, пристально поглядела на него — словно в зеркале он увидел собственное лицо в минуту, когда принимал важное решение.

— Со мной такого никогда не случится, папочка, — поклялась она звенящим голосом. — Я не допущу такого, и уж если я чего захочу, то обязательно добьюсь своего!

Засмеявшись, он взъерошил ей волосы.

— А я и не сомневаюсь, принцесса.

— Зачем тебе сейчас уезжать в Париж, папочка? — спросила Джейми отца, когда он вез ее в «Браер Ридж» по длинной, обсаженной деревьями трассе. — Ведь скоро Рождество…

— Знаю, принцесса, но что поделаешь, такая уж у меня работа, — напомнил он ей.

— Терпеть не могу твою работу, — надулась она.

— Да, я иногда тоже, — признался он. Как всегда, он разрывался между привязанностью к дочке, желанием побыть с ней и упоительностью своей работы. Страсть к риску была у него в крови. Во время войны, во Франции, он ходил по краю пропасти, каждый день вступая в головоломную схватку с врагом, и после войны жизнь казалась ему пресной и неинтересной. Работа в России, где ему приходилось проникать даже в Кремль, вернула ему то нервное напряжение, которое он испытывал в военном Париже, а он нуждался в нем не меньше, чем в пище или воздухе. Ему нравилось действовать, нравилось делать то, что лучше его никто не сделает, но в то же время он по-настоящему страдал, оставляя Джейми. А сейчас особенно.

— Ты вернешься к Рождеству? — допытывалась Джейми.

— Не знаю, принцесса, — честно признался он. — Я постараюсь. — Они уже подъезжали к «Браер Ридж», и он крепко пожал ее ручонку. — И привезу тебе что-нибудь особенное.

— Приезжай сам, папочка. Это будет лучше всего.

Он остановил машину у главного корпуса. Джейми молча наблюдала, как он вышел, обошел машину, чтобы открыть ей дверцу, чуть помедлил, прежде чем достать ее сумку с заднего сиденья. Он заметил, как она приуныла.

— Все не так уж плохо, принцесса, — подбодрил он ее.

— Ты мне очень нужен, папочка, — прошептала она.

— И ты мне нужна, очень-очень, — быстро возра ич он, — но у меня работа, ты же знаешь. А тебе нужны подружки, учительницы, женщины, которые научат тебя тому, чего я не смогу тебе дать.

— Меня прекрасно научили бы бабушка или тетя Кейт! — запальчиво воскликнула Джейми.

— Да нет, принцесса, вспомни, когда ты в последний раз видела свою бабушку, а твоя тетя живет с мужем в Вашингтоне, — напомнил Линд.

Джейми скорчила гримасу: