Время любить

Минут через сорок со стороны поселка раздались взрывы, следом несколько очередей. И все стихло. Слишком быстро. В кровь искусал губы, подмывало вскочить и броситься туда, где только что был короткий ночной бой. Останавливало не только обещание, данное Кошкину, но и легкопредставимая нелепость явления перед солдатами двух комбатов.

Еще минут через двадцать появился Дорохов младший. Достал из полевого сейфа фляжку.

- Будешь? - и, не дождавшись ответа, налил по полкружки себе и старшему.

Старший не спрашивал: не пацан, сам расскажет.

- Шестерых завалили. Гранат не жалели, кишки на стенах. Они там в нарды играли. Так мы им с десяток шашек и кинули. Шесть чехов и двое наших. Пленные, с комендантской роты... Еще будешь? - и уже налил.

- Буду, - у старшего заиграли желваки.

Выпили, не закусывая. Спирт опалил нутро, но душу не прижег.

- Может, эти комендантские и не жильцы были, но ребятам не по себе. Надо было вашу машину еще считать научить...

- Это нас с тобой надо считать научить. Там двое комендантских, а тут ты бы ротного и еще двоих потерял, плюс два трехсотых.

- Я уже их отправил, через зеленку, не по дороге. Ты не знаешь, зачем Старцеву отделение наших разведчиков?

- Нет, зато знаю, что он днем сказал, когда Голика на брезенте принесли.

- Что?

- Какая это разведка, если на грабли наступает.

- В генералы готовится.

- Да прав он, только правда у него неприятная. Мог бы и промолчать. А лампасов ему не видать. Это я точно знаю.

Неужели?..

- Да не... Не убьют. Березовский его с обменом пленных подставит. Темная какая-то история. Переведут Старцева на Дальний Восток.

Младший выстрелил затяжной матерщиной и собрался было налить по третьей, но вдалеке жахнул выстрел.

- Винтовка! - сказали оба.

Через мгновение сухим собачьим лаем залились «калаши». Звуки смешались, и уже было непонятно, какого рода бой идет в паре километров отсюда.

- Я пойду, - младший закрутил фляжку.

- Только побыстрей, мне чуть меньше часа осталось.

Неприятное, отдающее на язык свинцом предчувствие завладело старшим Дороховым. Он бессмысленно крутил в руках пустую кружку и каким-то задним, будто не своим умом начал понимать то, о чем говорил ему Кошкин. Нельзя спасти уже утонувшего? Или это прерогатива Господа Бога? И все равно упрямство русского майора было сильнее всех этих мудреных сентенций.

«Вроде моросить должно уже?» - с надеждой вспомнил серое утро отставной майор. Прислушался, первые мизерные капельки вкрадчиво топтались по палаточной ткани.

Когда вошел младший, он спросил, уже зная ответ:

- Толик?

- Толик... И еще двое... Раненых, правда, нет. Акбар этот в обнимку с СВД в зеленке сидел. Не сработало что-то, Вася. - Младший впервые назвал старшего по имени.

Старший медленно смял в руках металл кружки.

- Я вот думаю, прав Кошкин, смерть не перехитрить, хотя я все равно не отступлюсь. В любом лабиринте должна быть нить Ариадны. У любой пули есть бесконечное множество траекторий полета.

- Вы там полегче машиной вашей балуйтесь. Я в детстве... - и поправился, - мы в детстве фантастику научную читали. Чревато это. Да и как бы машина эта в плохие руки не попала.

- Эх! - сказал старший и растворился в полумраке палатки.

Дорохов младший остался один, покрутил в руках смятую кружку и как мог, но почти на девяносто процентов выправил ее. Потом налил в обе и выпил за помин души хорошего парня, старшего лейтенанта Китаева. Вторую накрыл куском сыроватого, похожего по виду на пемзу черного хлеба. Майору Дорохову было легче, чем могло быть. И старшему Дорохову тоже. Теперь они знали, что в смерти Толика они не виноваты. Правда, у обоих не пропало желание продырявить бородатого снайпера минутой раньше, чем он успеет прицелиться в старлея.

*  *  *

В лаборатории не было окон, чтобы первые солнечные лучи оплодотворили новым витком жизни застоявшийся воздух и поиграли пылью, невидимой под мертвосеющими лампами дневного света, дребезжание которых, вкупе с толщиной бетона, скрадывало щебетание ранних пташек.

- Ну что, получилось? - нетерпеливо стряхнул бессонную ночь Кошкин.

- Толика все равно убили. Правда, двоих не ранили!.. Это уже что-то. Но главное, я многое понял за эти несколько часов. Я понял, что не все решения и поступки человека принадлежат человеку, который считает, что он производит посредством их какое-либо действие.

Кошкин внимательно посмотрел на Василия Дорохова. Перед ним сидел совсем другой человек, кратно не похожий на того, что несколько часов назад покинул в неизвестном для землян направлении стены секретной лаборатории.