Время любить

— Вы неправильно ставите вопрос, молодой человек. В вашем случае следует спрашивать — «в каком морге». И я вас узнала, вы же бывали у Машеньки, мы с вами чай пили, беседовали.

— Он действительно сослуживец, — кивнул на Кошкина Василий Данилович. — Он тоже здесь бывал, любимец Марии Гавриловны.

— А, вот как. Он что, тоже моет полы в секретном институте?

— Нет, он изобретает утюги с вертикальным взлетом.

— А-аа… — в голосе старушки появилось уважение, — тогда милости прошу на порог, если б вы хотели убить меня из-за пенсии, то уже убили бы, а так — дома у меня взять нечего, все, что было можно, Боречка превратил в доллары, чтобы превратить их в шекели на земле обетованной. Меня зовут Амалия Гвидоновна, не помните? Милиция три раза переспрашивала, при этом не постеснялись даже спросить возраст…

— Мы про возраст не будем, и так видно, что вы вчера поздно вернулись с дискотеки, — Дорохов уже пыхтел в прихожей, а Кошкин выглядывал из-за его широкой спины.

— Вы не могли бы, уважаемая Амалия Гвидоновна, повторить еще раз все по порядку, — вежливо попросил Сергей Павлович.

— Это всего лишь в третий раз за сегодняшний день! Но в комнату я вас, извините, не приглашу, у меня там женский беспорядок.

— Нам на пороге очень удобно, — искренне улыбнулся Дорохов.

— Ой! Только не надо считать меня старой дурой! Я, между прочим, доктор медицинских наук!

— Упаси Бог, Амалия Гвидоновна, — успокоил Кошкин, — что же все-таки случилось?

И тут Амалия Гвидоновна позволила себе прослезиться.

— Да что! Нет теперь у меня единственной подруги! Не с кем поговорить. Нам ведь как, старухам, было бы с кем поболтать… Во что превратился этот мир? Откуда в нем столько жестокости!?

Вопрос повис обвинением на шее Дорохова, на которого в этот момент смотрела Амалия Гвидоновна. Он предупредительно молчал.

— Есть теперь новые русские, новые евреи, — продолжила, чуть успокоившись, доктор медицинских наук, — есть и новые Раскольниковы. Только вот Машенька никому деньги под проценты не давала. Обычно я ей ссужала, без процентов, конечно… В магазин она еще с вечера собиралась, пенсию принесли — вот и решила отовариться. Пенсия она что — сегодня есть, завтра за квартиру заплатил, в гастроном сбегал — и все! Так вот, Машенька вчера в гастроном и сбегала, купила себе нехитрый продуктовый набор, и, вероятно, сумки у нее в обеих руках были, дверь входную не захлопнула, сразу к холодильнику — выгружать… Там ее и нашли. Новый этот Раскольников, наркоман какой-нибудь, от магазина, наверное, за ней шел. От вашей-то военной конторы, — она кивнула на Кошкина, — ей неплохую доплату к пенсии платили, да еще и приработок Машенькин за половую гимнастику. Каждый день я ей поясницу вправляла. По две тысячи квадратных метров вылизывать не всякий молодой сможет. Вы бы не ракеты изобретали, а машины по облегчению непривлекательного физического труда. А то у вас и на международной космической станции техничка со шваброй понадобится.

— В какой морг ее увезли? — Кошкин не узнал свой голос.

— В областную больницу, там испокон веку у нас судмедэксперты работают.

— Спасибо, Амалия Гвидоновна, — откланялся Дорохов и попятился, отжимая на лестничную площадку растерянного и подавленного изобретателя. — Пойдем, Сергей Павлович, нас с тобой время уже не ждет…

Снова мчались на такси обратно на завод, а между двумя КПП уже спорили о том, кто вернется во вчерашний день. На пороге лаборатории их ждал сюрприз. Девушка лет двадцати пяти мыла пол, в руках у нее была швабра Мариловны. Мужчины замерли на входе. Девушка распрямилась, смущенно глядя на неожиданных для нее смотрителей. У джинсового комбинезона на ее груди отстегнулась лямка, и она под сверлящими взглядами двух ошарашенных мужиков никак не могла ее пристегнуть.

— Я — Варя, Варвара, я на третьем этаже обычно мою, меня из отдела кадров прислали, Марию Гавриловну заменить… Горе-то какое… Я думала, только из-за миллионов убивают.

Неловкое молчание продолжалось. Кошкин и Дорохов не знали, что им сказать. И Варе приходилось оправдывать, объяснять эту натянутую тишину.

— Меня предупредили, что Сергей Павлович по ночам часто работает, я мешать не буду, скоро закончу…

Сергей Павлович между тем залюбовался растерянной девушкой. Она, в конце концов, пристегнула лямку комбинезона, и теперь стянула с головы косынку, наехавшую на лоб, обнажив темную челку и опускавшийся на плечо, стянутый резинкой хвост. Почему мужской взгляд заставляет женщин поправлять волосы?

Из-под челки на друзей смотрели немного печальные яркие синие глаза. Настолько синие, что встретить такие можно только у сказочных красавиц. Вспомнилась вдруг выходящая из моря Венера Боттичелли. Только у той, помнится, волосы были посветлее. А у Вари, кроме того, были точеные черты лица, тонкий прямой нос и немного угловатые скулы. На какой древнегреческой амфоре я видел ее лицо? — спросил себя Кошкин, но тут же потер кулаками усталые глаза: никаких наваждений! Где-то между тем и этим светом ждала Мариловна. Каждая красивая женщина похожа только сама на себя, а некрасивая — тем более.