Время любви

Целые дни Джина вместе с такими же энтузиастами-добровольцами проводила на местном избирательном участке. Выпускник Гарварда, обладающий мягким бостонским акцентом, Джон Кеннеди казался ей этаким романтиком, мечтателем, чье сильно развитое чувство справедливости и сострадания к неимущим импонировало ее собственным взглядам: мир должен принадлежать кротким и смиренным.

С другой стороны, Джина нутром чувствовала, что сделала правильный выбор: Джон Кеннеди выиграет предвыборную гонку и это принесет и ей определенную пользу.

На избирательном участке она работала до трех часов дня, а в четыре приступала к обязанностям официантки в «Гамбургер хейвен» — безупречно чистеньком ресторанчике, стены которого украшали огромные плакаты с изображением молодого сенатора из Массачусетса, его все уже привычно звали Джеком. Таким образом получалось, что Джина все время находилась в самом центре предвыборной кампании, словно состояла членом элитарного клуба. Даже значки, свидетельствующие о принадлежности к приверженцам социальной справедливости, все носили одинаковые. Джина с радостью ощущала себя частью единого целого.

И все это случилось благодаря рекомендациям Мириам Штерн. «Джине всего пятнадцать, но она не только красивая, но и чрезвычайно одаренная девочка. И развита не по годам. Советую ее принять».

Джина — самая юная из добровольцев — не подвела Мириам. На избирательном участке она сразу же стала всеобщей любимицей.

Когда сенатор Кеннеди во время предвыборной поездки прибыл в Монкс-Бей, Джина, Сесилия и Мириам вместе отправились на главную площадь. Сенатор закончил свою речь, и трибуну окружили фоторепортеры.

Уже через несколько часов на прилавках появились свежие выпуски газет с крупными снимками: Кеннеди, весь усыпанный конфетти, наклонился вперед, чтобы пожать руки своим помощникам. Народу вокруг было полно, но в фокус попали именно Сесилия и Джина. Видимо, репортерам понравилось поразительное сходство между матерью и дочерью. На лицах обеих светилась радостная уверенность, что их кандидат пройдет в президенты.

Вечерний выпуск «Нью-Йорк таймс» разошелся в мгновение ока по всей стране.

На захламленной кухне душной обшарпанной квартирки сидели двое. Мужчина с бычьей шеей и в грязной майке залпом осушил стакан пива и уставился в газету.

— Это она, — издал он хриплый рык. — Это они.

— Кто это «она»? — подозрительно прищурилась женщина. — Кто «они»? Говори толково.

— Да жена моя! — взревел тот. — И ребенок.

Женщина наклонилась над столом и взглянула в газету.

— У тебя красивая дочка.

— Ну, дрянь! Так уверена, что навсегда скрылась от меня, что даже имя дочери не изменила. Здесь так и написано — Джина.

Женщина смотрела на него во все глаза, челюсть ее отвисла.

— Что делать-то собираешься? — наконец поинтересовалась она.

— А ты заткнись, слышишь? Забудь, что я сказал! — угрожающе надвинулся на нее мужчина.

— Да я молчу, молчу.

— Я все еще женат на этой твари, мы не разведены. И в один прекрасный день я ее найду!

Но до того, как они снова увиделись, прошел не один месяц.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 21

В середине лета сенатора Кеннеди официально объявили кандидатом в президенты от демократической партии. Джина, как и все остальные на избирательном участке, с ума сходила от счастья. После победного выступления в Лос-Анджелесе число сторонников красавца сенатора резко возросло. Повсюду его встречала ликующая толпа, размахивающая транспарантами и флажками и забрасывающая Кеннеди дождем конфетти. Газеты пестрели его фотографиями. В Новой Англии царило радостное возбуждение.

Посреди этой суматохи однажды утром в доме О'Конноров раздался телефонный звонок.

— Привет, Джина, это…

— Кейт! Откуда ты звонишь? Из Монте-Карло?

— Нет, я сейчас в Коннектикуте, в нашем загородном поместье.

— А что, круиз отменен?

— Круиз в полном разгаре, — хихикнула подруга. — Просто моя мама… Ну, дело в том, что у нее и Нэда что-то вроде медового месяца, поэтому я решила… — Она помедлила, перевела дыхание и быстро проговорила: — Я решила не мешать им.

— Но, Кэти…

— Какой женщине понравится, что шестнадцатилетняя дочь крутится возле ее двадцатичетырехлетнего парня? В таких ситуациях может возникнуть некоторая… мгм… неловкость, сама понимаешь.

— Да уж, неловкость — это мягко сказано.

— Мама предложила мне пригласить тебя сюда, в Северн-Вудз, на остаток каникул. Как ты на это смотришь?

— Ох, Кэти, мне надо посоветоваться с мамой, — неуверенным тоном пролепетала Джина. — Не знаю, позволит ли она мне…

— Ну так посоветуйся. И побыстрее. Сегодня вечером я тебе перезвоню.

Хоть Джина и не сомневалась в отказе, попытка не пытка, и она все же решила переговорить с матерью. Реакция Сесилии поразила Джину. Выслушав дочь, она задумалась, а потом вдруг спросила:

— А что это за место?

— Не знаю точно, но, по-моему, поместье, загородный дом. Кэти рассказывала, что у них там собственное озеро, лошади, яхты. Она показывала мне фотографии.

— Наверное, райское местечко, — тихо произнесла Сесилия. — Но кто будет присматривать за вами? Я не могу позволить, чтобы за тобой не было уходу…