Время любви

— Черт побери! — взревел моментально проснувшийся Винченцо. — Прекрати! Ты что, рехнулся, приятель?

— Сукин ты сын! Рехнулся-то как раз ты, а не я. Неужели не понимаешь, в какое дерьмо вляпался?

— Ты это о чем? Что-то я не понимаю.

— Сейчас поймешь. Одевайся и побыстрее, — резко велел Марк, поднимая Винченцо на ноги. — Как ты думаешь, Сесилия сможет вспомнить адрес?

Винченцо вдруг охватил ужас.

— Н-не знаю, но все бы отдал, чтобы она не вспомнила. — Он растерянно провел рукой по лицу и невольно вскрикнул: — О черт, как больно!

— М-да, ситуация хуже некуда.

— Слушай, у меня все лицо горит…

— Давай-ка пошевеливайся, — мрачно сказал Марк. — Приведи себя в порядок, пока сюда не пришли. Потом будет поздно.

— Что, черт возьми, они смогут мне сделать? Я американец, офицер армии Соединенных Штатов. Они и пальцем не посмеют до меня дотронуться.

— Ой ли? Не сомневайся, дотронутся, да еще как! — оборвал его Марк, горько усмехнувшись. — В скором времени сюда пожалуют вовсе не итальянские полицейские. Приготовься к худшему — это будут наши.

— Что?! Военная полиция?..

— Ты так ничего и не уразумел? Соберись, парень, и внимательно послушай, что я тебе скажу, — жестко приказал Марк.

— Да, я слушаю.

— Ни в чем не сознавайся, понял? Ничего им не говори. Я доступно выражаюсь? В ответ на все вопросы требуй адвоката, это твое право.

— Господи! — простонал Винченцо. А что будет, если они припрут меня к стенке? Что со мной сделают?

— Военный суд будет, вот что.

— Боже мой… — Винченцо обхватил руками голову. — Пройти через такую войну, и все для чего? Чтобы быть арестованным своими же ребятами.

— А тебя никто и не будет арестовывать, дружище. Тебя просто расстреляют, — негромко произнес Марк.

— Что ты сказал?

— Я не брошу тебя в беде. Сделаю все, что в моих силах. Черт бы все побрал, парень, я обязан тебе жизнью.

— Хорошо, что ты об этом еще не забыл, — протянул Винченцо. — И что же можешь теперь посоветовать?

— Кажется, я придумал, что нужно сделать. — Марк забарабанил пальцами по спинке кресла. — Ты на ней женишься.

— Я? На ней? — слабым голосом повторил Винченцо.

— Вот именно, ты — на ней. Свадьба положит конец всяким обвинениям в изнасиловании.

Глава 3

Сесилия с испугом смотрела на американца, одетого в военную форму.

Мачеха восседала в ее ногах на широкой кровати, гордо, с достоинством распрямив плечи, отчего беременность Маруччи стала еще заметнее. Американец опустился на стул, стоящий рядом с кроватью, и достал стетоскоп.

— Меня зовут доктор Абрахамс, Сесилия. Не бойся, я не сделаю тебе больно.

Девушка слабо замотала головой.

— Обещаю, я сделаю все, чтобы не причинить тебе боль. Ты мне веришь?

Она промолчала.

Маручча презрительно фыркнула:

— Бедняжка уже получила свою порцию боли от американцев!

— Если хочешь, Сесилия, закрой глаза. Так для тебя, наверное, будет лучше.

Издав долгий, прерывистый стон, она подчинилась и плотно закрыла глаза.

— Как зовут того человека, который сделал с тобой это?

— Винченцо.

— А фамилия?

— Не знаю. — Она покачала головой и пододвинула руку со сжатым кулаком ближе к доктору.

В свою очередь доктор Абрахамс отложил в сторону стетоскоп и взял в обе руки ее судорожно стиснутый кулак.

— Ты позволишь мне посмотреть, что у тебя тут?

Она молча кивнула.

Медленно, осторожно, словно снимая бинт с раны, он отогнул один за другим ее сжатые пальцы. На покрасневшей ладошке лежал клок черных волос.

— Это его?

— Да, — пискнула она.

— Хорошо. — Абрахамс открыл медицинский саквояж, достал оттуда чистый бинт и завернул в него вещественное доказательство. — Это нам очень поможет, теперь мы обязательно его найдем. Ты умная девочка, что не выкинула это.

— Он живет в том же доме, где работала моя мама.

Доктор Абрахамс вопросительно повернулся к Маручче.

— Ее мать умерла, — поспешно пояснила та. — А я — вторая жена ее отца, поэтому теперь меня можно называть ее мамой.

Сесилию передернуло от этих слов.

— Скажите, синьора Тортелли, вы можете сказать, где находится этот дом?

Маручча назвала адрес.

— Простите, я на минуту вас покину. В моем джипе есть полевой телефон. Я позвоню и сообщу нашим людям, где его искать.

Доктор Абрахамс вышел, но вскоре вернулся и прямо с порога сказал:

— Он немедленно будет арестован. За ним уже выехали.

— Он хотел дать мне шоколадку, — хриплым голосом проговорила Сесилия. — Это для Маруччи. Для ребенка.

— Мерзавец! — по-английски воскликнул доктор. Потом он снова сел рядом с Сесилией и уже на итальянском продолжил: — Мне надо обследовать тебя. Ты понимаешь, что это такое?

Девушка молчала.

— Не волнуйся и ничего не бойся. Я на своем веку обследовал не одну сотню юных девушек. Тебе не надо бояться.

«В каком же сумасшедшем мире мы живем», — думал Абрахамс, занимаясь своим делом. Он, капитан Пятой армии США, врач, чей долг — спасать человеческие жизни, человек, который всегда отрицательно относился к вынесению смертных приговоров, сейчас хочет, нет, страстно желает, чтобы свершилось правосудие и виновный в изнасиловании этого ребенка американский солдат был расстрелян.