Время лживой луны

– В зоне информационного поля, – указала на башню Тарья. – Башня сканирует твой мозг и считывает с него всю информацию. Сейчас все твои воспоминания, все страхи и желания витают вокруг, – Тарья взмахнула широкими рукавами. – И я, – она сделала быстрое, резкое движение, как будто комара прихлопнула, – могу этим воспользоваться.

– Да ладно! – недоверчиво прищурился Стецук.

– Июньская ночь, сеновал возле пруда, невдалеке ржет лошадь. В тумане ее не видно, но она белая. Зовут ее Ландыш…

– Хватит! – поднял руку Стецук.

– Я тоже думаю, что психоанализом мы можем заняться в другое время и в другом месте. И лучше без свидетелей. Верно?

– Ага, – послушно кивнул ефрейтор.

– Так что ты про башни? – напомнил сержант.

– Они не металлические, как может показаться. Любая информационная башня состоит из невообразимо огромного числа крошечных нанороботов. Так называемых уинов – универсальных информационных носителей.

– Это я знаю, – кивнул Макарычев. – Но сами уины разве не металлические?

– Увы, – развела руками Тарья. – До сих пор не удалось установить природу материалов, из которых выполнены уины. Вам так же, должно быть, известно, что уины обладают определенным сродством с живыми организмами. Тела людей, живущих за кордоном, в зоне единого информационного поля, буквально кишат уинами. И при этом люди чувствуют себя замечательно.

– Нарки тоже чувствуют себя превосходно, до тех пор, пока дурь есть, – ввернул Стецук.

– Правомерное сравнение, – согласилась Тарья.

– Мы о башне говорим, – снова напомнил Макарычев.

– Башня, состоящая из плотной массы нанороботов, может менять свою форму и структуру… – Тарья сделала паузу. – Я так полагаю.

– Это хорошо или плохо? – не понял сержант.

– Как, по-твоему, откуда появилась девочка? – недовольно сдвинула брови Тарья.

– Ее создала башня.

– Я спросила, не кто ее создал, а откуда она появилась? Чувствуешь разницу?

Макарычев посмотрел на башню.

– Ты хочешь сказать?..

– Ну, конечно!

– Идем!

Макарычев быстрым шагом направился к башне.

– Эй! Сержант! – всполошенно взмахнул руками Стецук. – Ты чего задумал?

– Не хочешь – не ходи, – коротко бросил в ответ Макарычев.

Стецук быстро догнал и обогнал Портного, шедшего на шаг позади сержанта.

– При чем тут «не хочешь»! Ликвидаторы нам за самоуправство знаешь как вломят!

– Не вломят. Прав таких не имеют.

– Ну, пусть не вломят, – согласился Стецук. – Зато настучат куда следует. А там уж точно вломят. Нам ведь приказано только оцепление выставить. И ждать ликвидаторов.

– Знаешь что, Стецук…

– Что?

– Представь, что это бомба. А саперы где-то по дороге задержались. Так что ж нам теперь сидеть и ждать, когда она рванет?

– Зачем же сидеть? Нужно отойти на безопасное расстояние.

– Скучный ты человек, Стецук, – с укоризной вроде как покачал головой Макарычев.

– Неправда! – ефрейтор бросил взгляд на Портного, будто ища у него поддержки. – Я петь люблю! И анекдоты рассказываю так, что народ ухохатывается.

– Скучный – потому что прагматизма в тебе до фига, – уточнил сержант.

– Ну, если ты так ставишь вопрос…

Слово «прагматизм» вовсе не казалось ефрейтору оскорбительным. Скорее, даже наоборот. Поэтому он решил не продолжать спор. Вон ведь, говорят, что Наполеон тоже был невыносимо скучен, настолько, что у генералов его челюсти сводило, когда он их веселить пытался. И Цицерон…

– Цицерона никто никогда не называл скучным, – сказала Тарья.

– Это ты к чему? – удивленно посмотрел на нее сержант.

– Да так, – махнула рукой девушка.

Ефрейтор втянул голову в плечи и затаился. Интересно, подумал он, а если каску надеть?

– На данный момент не придумано эффективного средства экранирования информационного поля, – ответила ему Тарья.

В основании башни лежал идеальный круг с радиусом метров семь. Поднимаясь вверх, массив башни постепенно сужается, но, стоя у ее подножия, этого почти не замечаешь. Башня растет. Растет постоянно, хотя и незаметно для глаза. По мере того как составляющие ее уины воссоздают себе подобных, основание ее становится шире, а шпиль устремляется выше в небеса.

Макарычев остановился возле башни. Поверхность, казавшаяся едва ли не зеркальной, тем не менее ничего не отражала. Даже лучи по-летнему яркого солнца, продирающиеся кое-где сквозь густые ветки, гасли и исчезали, попадая на нее. Сержант протянул руку и приложил ладонь к стене башни. Поверхность была абсолютно гладкой. И еще – чуть теплой.