Время «мечей»

Двор был забит мужчинами: старики сидели, молодые стояли, читали молитву. Женщины в доме сдержанно оплакивали умершего: на все воля Аллаха… Оловянный и Абрикос пожали руку Дадашу, сказали ободряющие слова. Тот выглядел очень удрученным и не мог скрыть горя. Абу-Хаджи тоже что-то говорил, но он его не слушал, только смотрел застывшим взглядом.

Тем временем тело закутали в саван, положили на одолженные в мечети носилки и накрыли чёрной буркой. Абу-Хаджи, Оловянный, хасавюртовский амир и замглавы района вынесли Абрека головой вперед и быстро понесли в сторону кладбища. Увидев их, ожидающие на улице частично рванулись вперед, часть расступилась и начала молиться, чтобы потом сомкнуться и двинуться за покойником. Заполонив улицу, траурная толпа полноводной рекой лилась в сторону кладбища, на котором покоились старшие Исраиловы. Абрек плыл по ней в свой последний путь, чтобы навсегда соединиться с отцом и матерью. Процессия двигалась почти в полной тишине, было слышно лишь шуршание сотен ног.

Женщины и дети остались в доме: в этом обряде участвовали только мужчины, причем оставаться в стороне считается нежелательным: похоронная процессия напоминает каждому мусульманину о смерти, а когда человек помнит о смерти, его сердце смягчается, он боится Аллаха, отстраняется от грехов и подчиняется Всевышнему. Поэтому в траурный поток влились охранники, водители, соседи… Улица опустела, опустела стоянка для машин.

Задняя дверца «Лендкрузера» приоткрылась, из затемненного чрева на четвереньках выскользнул Джин, прижимающий к груди свое изделие. Высокий клиренс позволил ему до половины влезть под «Ниссан Патрол», выбрать подходящее место и поднести к нему магнит. С чавкающим звуком мина прилепилась к днищу намертво. В прямом смысле слова.

Так же, не поднимаясь на ноги, он вернулся на место и мягко закрыл дверь. Вся операция заняла меньше минуты.

Через час похоронная процедура завершилась, и людская река потекла обратно. Теперь она не была столь плотной и организованной: мужчины возвращались с кладбища небольшими группами, на ходу тихо переговариваясь между собой. Поскольку мавлид[8] проводится только на седьмой день, к Дадашу уже не заходили – соседи расходились, а приезжие разъезжались по домам. Хозяин проводил уважаемых людей до машин.

– А где Маомад? – спросил Оловянный, когда они подошли к стоянке.

Абу-Хаджи недовольно скривился.

– Я ему больше не доверяю!

Дадаш сжал зубы. Он смотрел в сторону и старался не встречаться взглядом с амиром Дагестана. Оловянный, наоборот, огорченно покачал головой, выражая сочувствие старшему, которого постигло такое разочарование. Они пожали друг другу руки, и Абу-Хаджи сел в свой джип. «Ниссан Патрол» развернулся и направился к выезду из села, машина сопровождения двинулась следом.

Оловянный и Абрикос задержались. С Дадашем и несколькими знакомыми они снова осматривали место, куда упала пуля, оглядывались по сторонам, обсуждая, откуда она могла прилететь. Но к одному мнению так и не пришли. Наконец, распрощавшись с собеседниками, они собрались уезжать. Оловянный, жестикулируя, рассказывал своему нукеру, как они поедут, Абрикос внимательно слушал и кивал. При этом Оловянный, будто невзначай, постучал по капоту «Лендкрузера». Лежащий в полумраке Джин послал радиосигнал.

Откуда-то издалека донесся глухой взрыв, будто разорвалась мощная авиабомба. Дадаш вздрогнул, испуганно оглянувшись по сторонам. Он почувствовал… Он почти наверняка знал, что это за взрыв. Отрешённо он смотрел на насторожившихся людей вокруг. Свадьба – выстрел, похороны – взрыв… Это просто проклятие какое-то!

– Прости, брат, я поеду, посмотрю, – Оловянный поспешно пожал ему руку и залез в машину.

Мага Маленький резко взял с места.

– Ну как? – спросил Оловянный, когда они отъехали.

– Никто не видел, – замогильным голосом отозвался Джин. – Я уже уссыкаюсь. И жрать хочу!

– Держи садак[9], – амир, не глядя, сунул назад завернутый в лепешку кусок мяса. – А ссать – потерпи!

– Ну, хоть музыку какую-нибудь включите, – недовольно пробурчал подрывник.

– На, слушай! – Мага Маленький включил приемник. И со смехом добавил:

– Только не обоссы мне салон!

Музыка была не очень зажигательной, но голодный и озабоченный своей проблемой Джин не протестовал: он жадно ел.

Машины Абу-Хаджи они нагнали через несколько километров. «Ниссан Патрол» лежал на обочине, от него мало что осталось: кузов разорван, как консервная банка, колеса оторваны, обломки охвачены пламенем. С первого взгляда было ясно, что внутри никто не уцелел.

«Ниссан Кашкай» посекло осколками, перевернуло взрывной волной и отбросило в сторону, из него с трудом выбирались оглушенные охранники. У двоих из носа и ушей текла кровь.

На дороге осталась воронка диаметром метра полтора и глубиной сантиметров пятнадцать.

– Переборщил ты, Джин, – довольным тоном сказал Оловянный. – И половины хватило бы!

А потом деловито приказал водителю:

– Тормози, Мага! Надо ребятам помочь!