Время «мечей»

Осмотревшись через лобовое остекление, он обнаружил, что действительно начались знакомые места, хотя они существенно изменилась: старый лес с широкими просеками для прохода техники был вырван вместе с корнями и отброшен далеко в сторону, образовав огромные полусгнившие завалы высотой с четырехэтажные дома. Впрочем, дорога, ведущая к рабочему городку, сохранилась. Она, как и предполагал Мончегоров, заросла, но не сильно. Деревьям здесь было не больше двадцати лет, и для БРДМ они серьёзного препятствия не представляли. Многие имели неестественную форму, их черные ветки тянулись к вездеходу, как изломанные и высохшие руки мертвецов…

Вездеход объехал проржавевший трактор, миновал наскоро сбитую дощатую избушку, которая местами сгнила, задняя стенка отвалилась. А вот и знаменитый канал… Он представлял собой жалкое зрелище: края осыпались, трапециевидный профиль сгладился, русло будто обмелело, к тому же заросло деревьями, кустарником и травой. Трансреспубликанский «проект века» превратился в обычный деревенский овраг…

– К сожалению, Карим, восстановить канал будет еще труднее, чем я думал, – озабоченно сказал Мончегоров, не оборачиваясь: «представитель правительства», тяжело дыша, нависал над ним и прекрасно слышал каждое слово.

– Ничего, ничего, восстановим, – рассеянно ответил он.

– Да как его восстановишь? Придется прокладывать с нуля…

– Ничего, пусть вас это не волнует… Может, дальше будет получше…

Но и дальше все было так же: полный разор и запустение. Заросший сельский овраг вместо судоходного канала, брошенная техника: лебедка, перевернутый грузовой прицеп, автоцистерна на спущенных колесах… Все в плачевном состоянии: унылое, ржавое… Сарай с обвалившимися углами, трансформаторная будка с оборванными проводами…

Неожиданно лес расступился, и вездеход оказался на берегу большого водоема.

– Стопори, выходим, осмотримся! – скомандовал Карим. Водитель нажал на тормоз.

Все высыпали наружу.

Водоем имел метров семьсот в длину и метров четыреста в ширину, бирюзовая поверхность была безупречно гладкой, будто зеркальной. Посередине виднелся островок с растущим на нём единственным деревом.

– Красиво, однако! – сказал Тайга. – Я бы тут искупался. Вода, небось, теплая…

Действительно, почему-то казалось, что вода подогревается изнутри. Возможно, интуиция угадывала действительность: при некоторых формах изотопного заражения такое случается.

– Это и есть Атомное озеро, – сказал Мончегоров, по давней привычке доставая дозиметр.

Володя толкнул Карима в бок.

– Гляди!

Под правым передним колесом БРДМа лежал проржавевший знак: три черных треугольника в желтом круге и надпись – «Радиация. Опасно для здоровья».

– Это правда? – негромко спросил водитель.

Вместо ответа Карим носком ноги нагрёб землю на жестяной прямоугольник. Почва здесь рыхлая и комковатая: так называемый «бруствер» – земля, выброшенная взрывом из гигантской воронки.

– Тишина, как в гробу! – высказался Облом.

– Типун тебе на язык! – сплюнул Тайга.

– Это правда?! – повторил свой вопрос Володя, уже громче и настойчивей.

– Нет, – твердо ответил, наконец, Карим.

Словно опровергая его слова, назойливо затрещал прибор в руках Мончегорова. Стрелка качнулась к отметке сто девяносто микрорентген в час. Семь пар глаз обратились к нему с немым вопросом.

Иван Степанович поднял взгляд на Карима. Тот нахмурил брови и едва заметно качнул головой.

– Всё в норме, – сказал Мончегоров.

– Где лучше разбить лагерь? – спросил Карим. – Может, прямо здесь разобьем палатку?

Теперь Иван Степанович подал ему тайный знак: сдвинул брови и качнул головой.

– Я думаю, лучше поехать в рабочий городок. Здесь не далеко, я уже сориентировался. Восточнее должна быть дорога, если не заросла. Там и домики должны сохраниться, и места привычные.

– Хорошо, поехали, – кивнул Карим. И приказал: – Всем в машину!

Сам задержался и взял Мончегорова под локоть.

– Ну, что там реально по дозиметру?

– В десять раз выше нормы.

– Н-да… А я свой не догадался приготовить, так и лежит в рюкзаке… Ну, ничего, разберемся!

Они преодолели еще три километра, въехали в П-образные «ворота» из бревен, и Иван Степанович оказался в своей молодости. В соответствии с жестокой логикой жизни она уже не была такой привлекательной, как казалась из далекой Москвы.

Когда-то тщательно расчищенная территория городка заросла травой, кустарником, чахлыми тонкими деревцами. Огромный ангар бывшего склада проржавел, четыре длинных барака для рабочих почернели и обветшали: местами провалились крыши, уныло чернели проемы окон с зубцами выбитых стекол по периметру… Волейбольная площадка между ними тоже заросла высокой травой.