Время «мечей»

– Незаметно не выскочит, Зорька издаля почует, – бормотал он. – Да и не станут они днем…

Иван Степанович понял, что возница успокаивает сам себя.

– Слушай, Михаил, а участковый часто к вам приезжает?

– Семен-то? Раз в месяц, с почтальоншей, что пенсию привозит. Хотя иногда с ней муж едет.

Часа полтора ехали в молчании. Наконец, топча копытами грязь, лошадь вывезла телегу на единственную улицу Занадворовки. Деревенька стояла на невысоком, но длинном холме и имела удручающий вид. Потемневшие от времени срубы, провалившиеся крыши, развалившиеся заборы… В большинстве домов явно никто не жил. Все это походило на скит старообрядцев, только столбы электролинии, проведенной с началом проекта «Тайга», да несколько телевизионных антенн показывали, что жители не отрицают благ цивилизации.

Сами жители не заставили себя долго ждать: впереди несколько немолодых мужиков и баб вышли на улицу, как будто их кто-то предупредил о приезде нового человека. Сбоку на дорогу вышла женщина в резиновых сапогах, неся за спиной на палке большой тюк связанного верёвкой сена.

– Здравствуй, Трофимовна! – крикнул ей Михаил.

Женщина в ответ молча кивнула и посторонилась, пропуская телегу.

– Коз она держит, – пояснил Михаил. – Калинёнок годов пять как с охотниками ушёл, так она одна теперь.

– Кто? – не понял Мончегоров.

– Это у нас такие имена, как фамилии. Сын Калины – Калинёнок, сын Калинёнка – Калинёночек…

– Куда же он ушёл? Пропал, что ли?

– Сбёг! В город, с приезжими охотниками…

Они подъехали к стоящим в ожидании людям, Мончегоров поздоровался.

Две женщины сухо ответили, остальные настороженно молчали. Радости от встречи они не выказывали – скорее, холодность, чтобы не сказать – враждебность. Бросалось в глаза, что среди них нет толстых или упитанных. Но на рекламные буклеты суперсовременных диет они не годились: слишком измученный, изможденный вид имели эти люди, будто природа высосала из них жизненные соки. Все были в простецкой рабочей одежде: желтые или зеленые куртки, ватники, длинные юбки или широкие штаны, почти на всех – резиновые или кирзовые сапоги. Женщины в платках, мужчины небритые, в кепках, у двоих за плечами ружья. Высокий сухой мужик неопределенного возраста был в зимней шапке с несвязанными, загибающимися в стороны ушами.

– Зачем пожаловал, мил-человек? – поинтересовался он, не выпуская из желтых зубов толстую вонючую самокрутку из газеты.

– Это Порфирий Матвеевич, наш староста, – тихо пояснил Омон. Он и так не отличался особой бойкостью и смелостью, а сейчас и вовсе оробел.

– Че шепчешь, Мишка? – строго спросил Порфирий. – Ты пошто без разрешения чужого сюда привел? Или думаешь, раз они тебе агроменные деньжищи плотют, так они уже и нам родня?

– Извините, товарищи, какие деньжищи? – удивился Иван Степанович. – Михаил и Николай за патроны работают, за еду, а денег еще и не видели…

– Все равно! – непримиримо отрезал староста. – Раз вы их на работу взяли, а нас оставили лапу сосать, значит, с ними и роднитесь! А у нас здесь свой порядок! Вы там стреляете, взрываете, медьваков злите, а нам за вас расхлебывать?

– Да никого мы не злим…

Порфирий зло сверкнул глазами и повернулся к мужичку с ружьем:

– Скажи ему, Береза!

– Чего говорить! – тот пожал плечами. – Пошел силки на бобров ставить, а медьваки хатки разрушили, кругом следов полно…

– Раньше они такого не делали, – удивился Омон. – Неужели так оголодали?

– Это они специально сделали, чтобы мы не охотились, – сказал Береза, глядя в глаза Ивану Степановичу. – Видно, сильно их гости незваные разозлили!

– Только гости уедут, а нам здесь жить, – ядовито проговорил Порфирий. – А кто знает, что они еще придумают!

– Я к вам не в гости пришел, – насупился Иван Степанович. В нем проснулся начальник, успокаивающий недовольный народ.

– Я пришел за государственным имуществом, которое вы ук… незаконно присвоили со стройки!

Маленькие белесые глазки Порфирия заморгали белесыми же ресницами. Он открыл рот, но сказать ничего не мог.

– А… А… – Но наконец нашелся: – А ты… вы кто такой?

– Я Мончегоров Иван Степанович, главный инженер стройки!

Лица собравшихся вокруг оживились.

– Вспомнила, вы мне трактор давали бревна перевезти! – воскликнула та женщина, которая поздоровалась.

– Ну, и что ты радуешься? – одернула ее вторая. – Они тут атомные бомбы взрывали, отравили все вокруг… Деревня помирает, молодые с нами жить не хотят… И что тебе с тех бревен?

– Ладно, Пелагея, охолони, – поднял руку Порфирий. Он был человеком старой закалки и не привык ссориться с начальниками. – Раз человек государственный, пусть забирает, что ему надо, да уезжает с богом!

Получив разрешение, Омон провел его в большой сарай, забитый всякой всячиной: мотками проводов разного сечения, шлангами, инструментами, электродвигателями, колесами грузовиков. Все было покрыто ржавчиной и паутиной.

– Зачем вам столько ненужного добра? – не удержался от вопроса Мончегоров.

– Все равно пропадало… А вдруг сгодится…