Время милосердия

Джейк внимательно слушал, время от времени вроде бы заглядывая в свои записи, а на самом деле следя за присяжными. Те на него не смотрели. Их взоры были прикованы к девочке.

— Кира, вот вы спустились вниз по лестнице и нашли вашу мать. Вы еще боялись Стюарта?

Кусая губы, она кивнула:

— Да, сэр. Мы не знали, что он делает. Мы увидели маму на полу и решили, что он убьет и нас.

Джейк перевел дух, улыбнулся ей и произнес:

— Спасибо, Кира. Ваша честь, я передаю свидетеля стороне обвинения. — Он сел и ослабил воротник, тоже, как и вся рубашка, мокрый от пота.

Лоуэлл Дайер в смятении приблизился к трибуне. О том, чтобы напасть на беспомощную девушку, не могло быть и речи. Кира завоевала безоговорочное сочувствие присяжных, и любое недоброе слово обвинителя дополнительно сыграло бы в ее пользу. Он начал перекрестный допрос со слов:

— Мисс Гэмбл, вы постоянно смотрите в какие-то записи. Могу я поинтересоваться, что там у вас?

— Конечно. — Она вынула сложенный листок. — Это мои записи о пяти изнасилованиях.

Джейк усмехнулся. Он зарядил эту мышеловку, и Дайер слепо в нее попал.

— Когда вы их приготовили?

— Я долго над ними работала. Заглядывала в календарь, чтобы точно знать, что не ошиблась с датами.

— Кто вас об этом попросил?

— Джейк.

— Джейк учил вас, какие свидетельские показания давать в суде?

— Мы готовили мои показания, да, сэр.

— Он тренировал вас, как выступать?

— Протестую, Ваша честь, — произнес Джейк. — Любой опытный адвокат готовит своего свидетеля. В чем, собственно, дело?

— Мистер Дайер?

— Просто уточняю, Ваша честь. Это перекрестный допрос, я не подчиняюсь строгим ограничениям.

— Если это имеет отношение к делу, Ваша честь, — сказал Джейк.

— Отклоняется. Продолжайте.

— Можно мне посмотреть на ваши записи, мисс Гэмбл? — спросил Дайер.

Свидетелям разрешалось использовать справочные письменные материалы, но, едва Кира стала в них заглядывать, Дайер понял, что они придутся ему кстати. Впрочем, всего через мгновение он пожалел, что завел о них разговор.

Она подняла бумажки, словно с намерением передать обвинителю. Тот уточнил:

— Ваша честь, можно мне подойти к свидетелю?

— Конечно.

Дайер взял листок, развернул его. Джейк позволил интриге завладеть залом на несколько секунд, а потом вскочил.

— Если так будет угодно суду, мы охотно приложим записи Киры к вещественным доказательствам. У нас есть их копии. Присяжные могут взглянуть. — Он помахал листками.

Записи, сделанные Кирой собственноручно, ее собственными словами, были идеей Либби. Она запомнила эту хитрость, примененную однажды в процессе об изнасиловании в Миссури. Тогда по совету защитника пострадавшая заготовила шпаргалки, чтобы лучше справиться с нелегкой свидетельской задачей. Обвинитель, увлекшись, потребовал, чтобы их показали ему, и совершил непоправимую ошибку.

В записях Киры пять изнасилований были описаны выразительнее и страшнее, чем в ее показаниях. Она писала о своей боли, ужасе, о своем и его теле, о крови, об учащавшихся мыслях покончить с собой. Кира все их пронумеровала: изнасилование 1, изнасилование 2…

Стоило Дайеру взять листок и бросить на него взгляд, как он понял свою ошибку. И поспешил вернуть бумажки.

— Спасибо, мисс Гэмбл.

Джейк, продолжая стоять, произнес:

— Подождите, господин судья. Это тот момент, когда присяжные вправе ознакомиться с записями. Штат сам привлек к ним внимание.

— Штат имеет право на любопытство, господин судья, — заметил Дайер. — Это перекрестный допрос.

— Разумеется, Ваша честь! — подхватил Джейк. — Мистер Дайер затребовал записи, стараясь доказать, что свидетель выдрессирован мною и дает показания по бумаге. Увидев листы, он решил, что подловил нас. Теперь мистер Дайер дает задний ход. Записи предъявлены, Ваша честь, и присяжные вправе увидеть их.

— Я склонен с этим согласиться, мистер Дайер. Вы сами попросили показать вам записи. Несправедливо было бы скрыть их теперь от присяжных.

— Я возражаю, Ваша честь, — в отчаянии пролепетал Дайер, уже не находя объяснений.

Джейк, все еще демонстрируя листы, сказал:

— Я предоставляю эти записи суду в качестве вещественных доказательств, Ваша честь. Не станем скрывать их от присяжных.

— Довольно, мистер Брайгенс, дождитесь своей очереди.

После четвертого изнасилования Кира записала: «Я привыкаю к боли, она проходит через два дня. Но у меня уже два месяца нет месячных, по утрам мне часто бывает дурно. Если я беременна, он меня убьет. Может, он и маму с Дрю убьет. Мне лучше умереть. Читаю рассказ про девочку моих лет, полоснувшую себя бритвой по запястьям. Я тоже так сделаю. Где бы взять лезвие?»