Время Мortido. Опасные связи

В антропологической и технической философии, часто бессознательно, уже представлены интересы различных форм мыследеятельности. В большинстве случаев речь пока идет о сохранении, развитии и совершенствовании традиционного, исторического человека. Однако после завершения дискуссии на тему могут ли машины мыслить (сомневавшиеся глухо молчат), растет число носителей робототехнического мировоззрения – защитников роботов «от человека». Они указывают на несостоятельность «компьютерного агностицизма», с чем трудно не согласиться, возмущаются дискриминационным характером господствующего отношения к искусственному интеллекту, призывают к скорейшему переходу в «новый прекрасный мир», где все будет механизировано, автоматизировано, интеллектуализированно и закодировано. Восторги по поводу новых возможностей техники дошли до появления техноэроса. И блестяшие, талантливые и серые, рядовые технократы искренне восхищаются открывшимися перспективами замены человека: на производстве – предприятия без работников, в образовании – университеты без педагогов, в искусстве – кино без актеров, живопись без художников, музыка без исполнителей, секс без партнера. До какого распада дойдет (дошел?) человек, следуя по пути такой самодеятельности, прежде чем окончательно будет вытеснен машинами, апологеты «окончательного» самопознания человека не задумываются и ставят после «познать» восклицательный знак. В пользу «Иного». Ради Постчеловека.

Исходя из этой новой ситуации, современное общество раскалывается на людей, желающих остаться, сохранить свою идентичность и людей, чьё сознание похищено новой социотехнической реальностью и они стали «агентами своего врага». Впервые об этом внятно заговорил, кажется, Ж.Ф. Лиотар. «В технонаучном мире мы подобны Гулливеру: то слишком велики, то слишком малы – всегда не того масштаба. Если смотреть на вещи с этой точки зрения, то требование простоты сегодня кажется воплощением варварства. Разбирая тот же пункт, следовало бы подробнее разработать вопрос о разделении человечества на две части: одна принимает этот вызов сложности, другая – тот древний и грозный вызов, что связан с выживанием рода человеческого. Вот, может быть, главная причина провала проекта современности, который, напомню тебе, в принципе относится к человечеству в его совокупности».31

Проект современности, «модерна» это, другими словами, проект эпохи Просвещения, Прогресса, эпохи надежд на торжество Разума, несущего человеку Благо. Он действительно провалился, модернизм сменился постмодернизмом, надежды на процветание надеждами на выживание у одних, и желанием, фаталистически оправдывая ход вещей, трансформироваться в нечто новое – у других. Второе желание есть желание смерти традиционного человека, хотя прямо его обычно не высказывали. До некоторых пор. Но вот теперь новый этап. «Принимая вызов сложности», ее идеологи начали выступать открыто. Они сбрасывают маскхалаты, прямо заявляя, что человек не только одна из форм разума, но форма низшая, будущее место которой «в зоопарках и резервациях». Главная «маска», приманка трансгуманизма, что человек при этом будет «более совершенным», а в конце концов, бессмертным. «Зоопарки для бессмертных», а роботы смертные? Или все наоборот? Ложь и противоречия на каждом повороте мысли! Странность, однако, в том, что желающие сохранить себя люди не хотят этого замечать, предпочитают не придавать значения все шире распространяющимся призывам к ликвидации человека, по прежнему полагая, что обосновывать необходимость его «ухода» со сцены бытия, никто не осмелится. Осмелились, а дальше, особенно если прогрессоры не встретят противодействия, идеология смерти человека будет проповедоваться еще агрессивнее. Пора видеть, как это делается и, чье сознание еще не подавлено техносферой, – защищаться.

В гуманистике, как известно, роковое слово о смерти человека впервые было произнесено французским структурализмом. Цель гуманитарных наук «не конституировать человека, а растворить его» (К.-Леви Стросс). Но тогда оно рассматривалось как некий прием, специфическая методология познания, которое предпринимается, в конце концов, ради человека. Смерть как онтологическое состояние и Благая весть о ней /Евангелие антигуманизма/ была провозглашена постструктуралистской философией или, распространяя ее на всю культуру – постмодернизмом. Наиболее решительные «слова надежды» на результаты познания человека высказал М.Фуко: «можно поручиться – человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке».32 Это ставит его в ряд ключевых фигур вместе с Коперником и Дарвиным, символизируя наступление принципиально нового этапа в судьбе человека и его мира.