Время — московское!

— Фуллерен?

— Диферрофуллерен. А что — это так важно?

— Извини, Роман. Продолжай.

— Да, но самое паскудное: они у себя дома, могут разгоняться хоть до полутора сотен, их потом авианосец подберет. А у меня полторы минуты горячего режима до точки невозврата. То есть предельная моя скорость — сорок пять. Ну, сорок семь.

— О, мужики, погодите! Потом напомните, я вам хохму расскажу, как меня гражданский уму-разуму учил. Насчет предельной скорости.

— Вовик, дай дослушать наконец, а?

— Молчу, молчу.

— И вот я думаю: ну всё, Пришел голубой зверь с ценным мехом! Но как прожить последнюю минуту так, чтобы не было мучительно больно? Вываливаю я тогда все волокно, даю разворот «сто восемьдесят», готовлю к стрельбе пушки и ровно через минуту даю тягу. Угадайте, что было потом?

— Ума большого! Они тебя временно потеряли в фуллереновом облаке. А когда ты начал сбрасывать скорость — облако за счет собственного движения ушло вперед, ты оголился, аспиды оказались близко, и ты их всех сбил.

— Хе, всех сбил. Врать не стану. Успел одного зацепить, прорезал строй и улетел. Но самое в этом деле интересное! Аспиды-то оказались штурмовиками! У них даже ракет КК не было! Думали, я такой идиот, что позволю себя из ТТП расстрелять! Ты представляешь, до чего гады обнаглели? На штурмовиках истребителя гоняют!

— Да, времечко…

— Повезло тебе, Ромка. «Абзу» повалили бы… Так, а что ты, Володя, хотел рассказать?

— А?

— Ну, про гражданского.

— О, точно. История такая. Вызывают в инструктажную, говорят: «Авксентьев, ты у нас самый результативный из молодых. Нам горячо любимый штаб подарок сделал: сплавил съемочную, с «Первого». Дай им интервью. И смотри там, не скромничай, хвастай посильнее. Вся Россия смотреть будет, Европа и Ниппон. Там хотят чудо-богатыря увидеть! Который сегодня Город Полковников отстоит, а завтра будет бомбить Севашту и Хосров. А полутона и всякие там соображения им до лампочки». И вот приводят меня к репортеру. Нормальный такой дядька, на суслика похожий. И вопросы тоже ничего. Он даже чего-то соображал. Вертикальное оперение стабилизатором умел назвать и отличал эскортный авианосец от ударного. И вот попросил он рассказать про самый запомнившийся бой…

— Как оригинально!

— Классика!

— Не, ну понятно, классика. Я рассказываю, руками размахиваю. Вот, говорю, тут группа прикрытия, тут ударная, тут обеспечение, а тут мы. В тени планеты, жмемся к атмосфере, считайте — в засаде. И дает нам «горбатый» групповую цель, и приказывает идти на предельной скорости, иначе прозеваем клонов. А клонов, дескать, тьма-тьмущая, — без нас группе прикрытия голубой зверь с ценным мехом, а за ними бип-бип и ударной.

— А, это тогда, возле Грозного?

— Да. И вот, только я обрисовал картинку, суслик ехидно улыбается и переспрашивает: «На какой, вы сказали, скорости, товарищ?» «На предельной», — говорю. «Но ведь в космосе нет никакой предельной скорости! Там же можно наращивать скорость бесконечно, ничто не мешает!»

Дальше случилось нечто необъяснимое — с точки зрения Тани.

Тот, к которому обращались «Роман» и «Ромка», издал сдавленный хрюкающий звук.

Второй и третий, к которым никак не обращались, синхронно застонали «О-о-о-о, бли-и-и-ин…»

Вовик, рассказчик, смотрел на друзей с победоносным видом. Через секунду Романа прорвало, и он захохотал — оглушительно, звонко, так, что Таня от неожиданности чуть не выронила сигарету. К нему присоединились два безымянных товарища.

Последним в общей хаха-вакханалии принял участие и сам Вовик, приговаривая: «Вот так, мужики… Поучил жену щи варить!.. Какая в космосе предельная скорость?.. Да никакая!.. Воздуха же нет, сопротивления нет!.. Ф-физик…»

Компания смеялась долго, со вкусом.

Сигарета догорела, Таня с облегчением выбросила окурок и ретировалась, при этом сама невесть чему глупо улыбаясь — веселье пилотов передалось и ей.

Разговор молодых офицеров Таню потряс. Очень много странных, непонятных слов! А те слова, которые сами по себе вроде как понятны, складываются в совершенно загадочные фразы!

Выходило, что военные, которых Таня всегда считала чем-то средним между боевыми роботами и акселерированными шимпанзе, тоже имеют свой язык, свои профессиональные знания, свой мир. И этот мир вовсе не такой убогий, каким он представляется при просмотре лент вроде «Товарищ Космос», «Верь мне, Алена» или «Фрегат «Меркурий»! Там, на экране, героическое соперничает с уставным, а в диалогах между «товарищем лейтенантом» и «товарищем старшим лейтенантом» не продохнуть от казенщины и стопудовых банальностей: «Жизнь — сложная штука», «Либо ты их, либо они тебя!» или «Уничтожая врага, помни о том, что ты прав!» В фильме ни один лейтенант не скажет, что ему «приходит голубой зверь с ценным мехом»!

Там, в Городе Полковников, Таня перестала презирать военных. В конце концов, это они спасли жизни ей и ее товарищам, причем дважды.

В Городе Полковников Таня стала военных бояться, как боятся всего, что чуждо, сильно и непознаваемо.