Время — московское!

Большинство гидрофлуггеров улетело с Фелиции до конца января. Из пяти оставшихся три погибли под обстрелом с орбиты во время освобождения балерин с яхты «Яуза» российской эскадрой.

Из двух оставшихся «Сэнмурвов» один исчез бесследно.

И, наконец, их «Сэнмурв», подарок местных морских богов, под крылом которого Эстерсон с Полиной пили чай и обсуждали дальнейшие планы, оказался последним. Во всех отношениях последним клонским флуггером на Фелиции.

— И как ты его оцениваешь? — поинтересовалась повеселевшая Полина. — Можно даже с умеренными техническими подробностями.

— Никаких подробностей, dusha moya! Невероятно, но машина находится в идеальном состоянии! Аккумуляторы заряжены! Вспомогательная силовая установка на ходу! Реактор запустился с полпинка! Топлива полные баки! Кстати, флуггерное топливо есть в одном из бункеров космодрома, заправок десять… В общем, наш с тобой флот из моторки и скафа теперь обзавелся достойным флагманом. Можем плыть хоть вокруг экватора. И шторм нам не страшен, потому что «Сэнмурв» абсолютно герметичен!

— Плыть?

— Ну, видишь ли… — Эстерсон замялся. — Лучше не злоупотреблять…

— Злоупотреблять чем?

— Благосклонностью судьбы. Я же не пилот, я инженер… Так, на средней тяге, без отрыва от поверхности воды — это пожалуйста. Километров двести в час могу дать в открытом море. Но лететь куда-то… Я бы остерегся.

Инженер поднял глаза и посмотрел на Полину. «Тьфу, черт. Снова что-то не то сказал».

Все следующее утро они спорили. Ругались, расходились в разные стороны от «Сэнмурва», как дуэлянты, бросали друг на друга испепеляющие взгляды…

Полина: если флуггер есть, значит на нем надо летать. И точка.

Эстерсон: логики ноль; это как сказать, что если есть женщина, то ее надо… Ой, извини.

Полина: летать совершенно необходимо; и не важно, что приемник «Сэнмурва» ни на каких диапазонах ничего не ловит, кроме солнечного ветра; надо все равно лететь в Вайсберг, искать своих.

Эстерсон: вряд ли «свои», даже если они там почему-то остались, будут рады, когда им на голову упадет флуггер; а «Сэнмурв» именно упадет, потому что аккуратно посадить его на бетонку космодрома выше скромных сил твоего… гхм… гражданского супруга!

Полина: а я привыкла в себя верить! И в тебя верю, как правило!

Эстерсон: а я слепую веру привык поверять рассудком!

Полина: идиот!

Эстерсон: аналогично.

Качхид между тем осваивал «свой» флуггер. Именно так. По аналогии с клонской моторной лодкой он считал «Сэнмурв» своей собственностью по праву первообнаружителя, причем на этот раз Эстерсон с Полиной были лишены козырного аргумента относительно территории, на которой состоялась находка. Океан-то был ничей, а побережье залива Бабушкин Башмак так и вовсе принадлежало общине сирхов.

Итак, имущественные права на «Сэнмурв» были де-юре закреплены за Качхидом.

Разжившись на клонской базе цветными маркерами, он покрывал борта гидрофлуггера длинными змеистыми узорами, из которых «вдруг», «совершенно неожиданно» складывались очертания дварва. Притворно пугаясь каждого очередного чудища, Качхид ронял маркеры, бормотал проклятия, иногда даже убегал, но раз за разом вновь возвращался к творчеству. На то, чтобы в таком темпе полностью разрисовать хотя бы один борт флуггера, требовалось, по оценке Эстерсона, дней сто.

К полудню Качхид умаялся.

— О чем спорят бесцветики? — спросил он у Полины.

— Я пытаюсь уговорить Роланда куда-нибудь слетать.

— На чем?

— На летающей лодке.

— А она высоко летает?

— Роло, она высоко летает? — Полина переадресовала вопрос Эстерсону.

— Полмиллиона километров от Фелиции хватит?

— Так она и в космос выходит? — удивилась Полина.

— Само собой. Это же флуггер.

— Насчет космоса ты мне не говорил.

— Насчет космоса ты не спрашивала. А что, есть идеи? Напоминаю для астроботаников: космос это такое место, где нет ничего. Ни воздуха, ни воды, ни людей.

— Спасибо, что напомнил.

— Зато там есть звезды, — заметил Качхид.

— Это ценно. — Эстерсон, по инерции прений с Полиной, упивался ядом сарказма. — Что еще?

— Там есть солнце. Две луны… — Сирх на секунду задумался. — Падающие звезды… Летающие звезды…

— А чем отличаются падающие звезды от летающих? — спросила Полина.

— В летающих звездах больше качи, — предположил Эстерсон.

— Роло, имей совесть! Так чем же, Качхид?

— Падающие крупнее, — ответил Качхид.

— И все?

— Но летающие звезды не падают.

— А что же они делают?

— Летают.

Тут инженер наконец сообразил, что сообщение Качхида насчет «летающих звезд» не является чисто натурфилософским трюизмом. Раз уж он специально отличает летающие звезды от падающих…

— И много их летает на небе, Качхид? — спросил Эстерсон.

— О! Много! Когда пришли однолицые бесцветики, их стало вот так… и еще так…

Дети показывают числа при помощи растопыренных пальцев. Сирхи, если речь идет о небольших числах, в пределах двадцати одного — при помощи лица. Шерсть темнеет вертикальными черточками, количество черточек обозначает число. Сирх показал сперва «семь», потом «четыре». Итого — «одиннадцать».

— А потом?