Время Музы

Прошло много времени, пока светлые головы – в основном электронные – не осознали, что личное общение важно для развития не только ребенка, но и всего человечества. Необходимо было переводить обучение, работу и всю жизнь в прежний, офлайновый режим. Но, как оказалось, принять решение было легко, а вот осуществить куда труднее. Страшно было отпускать дитя из дома, в ужасный мир, где возможны физические контакты. А если пристанут роботы-рекетиры? Или грабители? Активисты кричали в сети, что нужно быть храбрым, что наши прадеды не знали, что такое интернет и общались без сети. Некоторые храбрецы даже начали выходить на улицу, оставив гаджеты дома. На них глядели с опаской и недоверием, как если бы в прежние времена глядели на человека, осмелившегося выйти без одежды.

Новые политики (одно время в их числе был и Гронский) поднялись на волне офлайна, принялись переубеждать население – начинать надо с системы образования. Сперва – институты, а уж после школы и сады.

Первые ласточки-университеты, рискнувшие перейти на офлайн, пустили в свои двери подросших в домашних теплицах недорослей. Испуганные, будто совята на ярком солнце, бестолковые и беспомощные, сначала они сторонились друг друга и преподавателей, но вскоре природа взяла свое, и молодые люди начали общаться.

И вот теперь Гронский наблюдал за одним из первых таких выпусков: ребята вылетели стайкой на залитую солнцем университетскую лестницу, атаковали ботов заказами мороженого и ледяного кофе. Всей группой они играли в какую-то глупую голографическую игру, нечто простое, бессмысленное и кислотно-яркое. Сообща они пытались построить в университетском дворе огромную башню-тетрис из сочных объемных фигур. Глядя на ребят, можно было с радостью выдохнуть – труд Андрея Дмитриевича в Думе в последние годы был не напрасным. Дети становились вполне нормальными, такими, какими были ребята в детстве Гронского.

Но вот кандидатура, которую настойчиво предлагала ему одноклассница-Галя, вызывала сомнение. Андрею Дмитриевичу нужна была личность, харизма, обладающая внутренней силой, а тут – непонятное невзрачное создание, очень коротко стриженное и одетое как мальчишка, худощавое, блеклое. Девчонка без интереса попереставляла фигуры из воздуха, потом, заметив Гронского, что-то сказала друзьям – те рассмеялись. Насвистывая, она в три прыжка одолела высокую лестницу и скрылась за липами.

– Вы – Андрюшка, – звонкий голос над ухом заставил старика едва ли не подпрыгнуть. Кандидатура нахально хрустела биочипсами и, прищурившись, с любопытством изучала Андрея Дмитриевича. Яркое пятнышко пирсинга на брови отвлекало на себя внимание с невзрачного девичьего лица. – Куда бабулю дели? Как вам наш спектакль? Вы нам всем мешали работать, болтали на заднем ряду. Вы представьте, как трудно сосредоточиться на роли, когда и текста-то толком не знаешь. Я у тети Гали ваши фотки видела. В детстве вы прикольным были, я бы такого подразнила. Мама должна была. Вас точно не троллили в детстве? Забавный такой лопоухий мальчонка был. А, да уши у вас и сейчас торчат, только волосами прикрытые. Ну-ну. Вот только зря усы отрастили. И пузо. Ой, пардон! – она расхохоталась.

Гронский дернул усом – пожалуй, с выводами он поспешил. Эта тараторка может оказаться занятной особой…

– Не Андрюшка, а Андрей Дмитриевич Гронский. Ты тоже, будь любезна, представься. Как-никак не в берлоге знакомимся, в приличном месте.

– Варвара Николаевна Энова к вашим услугам, любезный фон-барон Андрей Дмитрич! Так вы не ответили, как вам наш спектакль? Полный треш, не так ли? Бредятина, отстой! Представьте, тройбан мне влепили, да и правильно – как в такой роли раскроешься?.. Островский скучный как всегда. Эх, мне бы классика поприличней! Гертруду бы сыграть… Не Офелию, та пустышка, а возрастную даму. О, я бы отмочила! «Ты повернул глаза зрачками в душу! А там повсюду пятна черноты. И их ничем не смыть!».

Она комично закатила глаза, подняла руку и отстаила ногу – Андрей Дмитриевич хмыкнул.

– Ты можешь оказаться мне полезной.

Девочка насупилась, опасливо отступила на пару шагов. Положив руки в карманы курточки и надвинув пониже капюшон, недоверчиво буркнула:

– Деда, поаккуратнее. Тут камеры, если что, охранные боты. Нас стерегут, вы не думайте. Мы – то самое новое поколение, с которым тут все носятся, как кошка с салями. «Полезной ему», видите ли… Чего вам от меня надо, старый вы пень?

– Вообще-то, кошка с салом, а не с салями. И, кстати, любопытно ты называешь будущего работодателя.

– Я еще и не так могу назвать, уверяю. Работу, типа, предлагаете? Ну-ну. Сомневаюсь, что вы – один из тех новомодных режиссеров, которые предпочитают живых актеров графике. Не тот типаж, дедуля. Усы, конечно, есть, но вот шарфик… Где шарфик? Нету! Да и работодатели вряд ли рискнули бы лично на экзамен приехать, они все заочники.

Последнее слово девчонка произнесла с презрительной гримаской мартышки, перед которой разважничался банан.

Гронский захохотал на весь двор:

– Нет, эта барышня бесподобна! Галя была права, она всегда права!