Время наступает

– Вот и все, – прошептал Гаумата, глядя, как стекает на постамент потемневшее расплавленное золото. – Бог мертв! Теперь мой черед!

Ошеломленный тюремщик стоял перед всесильным наместником бога, моля Вершителя судеб разверзнуть землю под ногами жреца или уж, на худой конец, под собственными ногами его – несчастного, глупого служителя храмовой темницы. Еще вчера казавшийся мертвым, Гаумата сегодня был энергичен, как обычно. Даже более, чем обычно!

– …а Сусанну, эту злокозненную полюбовницу Даниила, удави. Да сделай все так, будто она сама наложила на себя руки из страха и раскаяния.

– Но… – сбивчиво начал тюремный страж и тут же осекся.

– Что такое? – Гаумата бросил на него взгляд, полный гнева и раздражения.

– Ее нет в темнице, – пролепетал тюремщик.

– Как то есть нет в темнице? Куда же она девалась?

– Д-дело в том, – промямлил служитель цепей и казематов, – что только вчера сюда приходил жрец Халаб, сын Мардукая и-и… забрал ее.

– Что ты такое говоришь?! – рявкнул Верховный жрец. – Я же не велел!.. Я же приказал не пускать к ней никого без моего позволения!

– Он сказал, что ты при смерти, мой господин, и мне надлежит подчиняться ему, как твоему преемнику.

– Рано он меня хоронит, – процедил сквозь зубы Гаумата. – Я его намного переживу! – Не желая длить разговор, Верховный жрец быстрой походкой направился к выходу. – Мою колесницу! – стремительно приказал он, едва выйдя за ворота темницы.

– Да, мой господин, – его юный подручный склонился в низком поклоне.

– Не медли! Возьмешься за вожжи. Мой час настал!

Холодный ночной ветер трепал стены шатра, силясь вырвать его стойки и погнать легким парусом меж холмов. Караульный начальник, коротко ответив на приветствие стражников, тихо вошел в шатер и склонился над походным ложем.

– Мой повелитель, – трогая за плечо спящего, негромко произнес он.

– Что? – Лежавший резко повернулся, усаживаясь, будто и не спал вовсе. Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что в руке он сжимает длинный узкий кинжал, но это скорее была предосторожность, чем готовность к нападению.

– К нам примчался всадник, – отступая на шаг, объявил начальник караула. – Он говорит, что ищет царевича Камбиза.

– Зачем я ему?

– Он прибыл издалека. Это видно. И твердит, что ему срочно нужен ты, мой господин. Вести касаются твоего отца.

– Вот как? – царевич удивленно поднял брови. – Кто же этот гонец?

– Он не перс. Говорит, что вавилонянин, и называет себя Нидинту-Бел.

– Нидинту-Бел? – задумчиво повторил Камбиз. – Я слышал это имя на пиру в Вавилоне. Да и отец, кажется, упоминал его как-то раз. Хорошо, зови его сюда.

– Прикажешь ввести охрану в шатер?

– К чему? – отмахнулся сын Кира. – Если это друг, его это только обидит. Если враг – я готов потягаться с ним.

Начальник караула незамедлительно покинул шатер. Камбиз же, потянувшись, расправил широкие плечи и встряхнул руками.

Судя по расположению луны на небосводе, он спал недолго, не больше трех часов, однако чувствовал себя отдохнувшим. Уже который день его небольшое войско маневрировало перед армией египтян, заставляя фараона гоняться за ним, точно гепард за быстроногой антилопой. Отец, перед тем как отправить его сюда, обещал подкрепление, но его все не было. Быть может, обещанная подмога уже на подходе? Но тогда почему вавилонянин?

В этом месте его размышления были прерваны. В сопровождении командира ночной стражи в шатер вошел человек в доспехе дорогом, однако необычайно запыленном. При свете горящих факелов было видно, что лицо и одежда его также серы от дорожной пыли.

– Мое имя Нидинту-Бел, досточтимый царевич, – после краткого приветствия устало заговорил ночной гость. – И у меня для тебя плохие известия.

Царевич Камбиз молчал, не желая торопить безжалостные слова. Нидинту-Бел расценил это по-своему.

– Я знаю, что бывает с теми, кто приносит дурные вести. Но тебе лучше знать правду.

– Лидийцы разбили моего отца? – проговорил Камбиз, предполагая невероятное.

– Нет, повстанцы были повержены с той стремительностью, с какой молния раскалывает одинокое дерево.

– Тогда что же?

– Твоя мачеха, Лайла, вступила в заговор с Валтасаром, царем Вавилона. Тот уже давно в сердце своем лелеял ненависть к великому Киру. Страх толкнул вступить с ним в союз, но Валтасар продолжал держать камень за пазухой, и час его мести пробил.

– Ты говоришь длинно, – прервал повествование вестника перс.

– У нас говорят: «Много – не всегда излишне», – парировал вавилонянин. – Царь Валтасар допустил, чтобы зажатые между ним и войском Кира наемники-эллины без опаски повернулись к нему спиной и коварно обрушились на твоего отца, до того обещавшего им беспрепятственный проход на родину.

– Проклятие! – мрачнея на глазах, процедил Камбиз. – Что с отцом?

– Он был тяжело ранен. Я вывез его из боя, но, увы, ни искусство лекарей, ни заклинания магов уже не могли ему помочь.

– Он мертв? – срывающимся голосом предположил царевич.

– Он умер, называя тебя своим преемником, – склонил голову Нидинту-Бел. – Я своими ушами слышал это, и на том готов поклясться.