Время наступает

– Настолько, что ради нее ты готов позабыть закон? Ты ищешь встречи с Чужаком в час, когда храм твой в запустении и народ, взращенный тобой, отвернулся от тебя?!

– Храм и народ – это мои заботы! И Даниил, вернее, тот, кого прозвали Даниилом, – всего лишь никчемный выскочка! Мне ли страшиться его? Не касайся этого, старик! Я прошу тебя, прошу впервые с изначального дня, помоги мне! И поверь, я знаю, что нужно мне и этому миру!

– Мне ли не верить в тебя, Мардук!

Валтасар чувствовал себя разбитым и потому раздраженным. События вчерашнего дня не шли у него из головы. Он рассеянно выслушал сообщение Даниила о желании персидского царевича Дария тайно встретиться с ним, не проявив, впрочем, ни малейшего удивления по поводу внезапного приезда в Вавилон никем не званного племянника Кира.

– Да, хорошо. Я нынче же приму его, – кивнул он. – Если ты говоришь, что речи его заслуживают внимания, то, значит, так и есть.

Даниил удивленно поглядел на государя. Кажется, впервые он видел его столь безучастным к судьбе великого царства.

– Что с тобой, мой государь? Что гнетет тебя? – удивленно спросил он.

– Мир вокруг теряет привычные очертания, – туманно пояснил властитель. – Я не могу ни понять этого, ни привыкнуть.

– Понять мир – великое деяние, – покачал головой Даниил. – И всякое понимание начинается с того мгновения, когда осознаешь, что не понимаешь того, что желал бы разуметь.

– Все это мудрено, – тряхнул черными как смоль кудрями Валтасар. – Красиво, но мудрено. А вот скажи, к примеру, ты, божий человек, пред коим врата мудрости распахнуты настежь, что есть Господь для тебя?

Даниил вздохнул. Он давно ожидал этого вопроса и сам толком не ведал ответа на него.

– Что для меня Господь? – повторил он. – Вопрос, в котором нет ответа. Разве для меня ОН? Или для тебя? Разве солнце в небе светит для кого-то одного? А ветер, надувающий трус купеческого судна, разве не он же срывает плоды с деревьев и несет песок в знойной пустыне? Бог един для всех. И не спрашивай меня, государь, где отыскать его дом. В душе твоей его дом, в душе моей его дом. И эти стражники и царедворцы, и чужестранные послы – все они носители бога. Не силься отыскать его вне себя. Задай же себе вопрос не: «Что для меня бог?», а «Что я для Бога?» Пришедши в этот мир беспомощным и жалким, каким покинешь ты его? Что есть путь твой? Задай себе эти вопросы и внемли, когда Создатель даст тебе ответ.

– И что же мы для Господа? – чуть насмешливо, но с интересом произнес царь.

– Мы – то, что создано им, и наполнены духом его. Мы – воплощенный замысел божий, и каждый из нас по сути своей творец во имя творца предвечного. Гончар ли, превращающий сырую глину в совершенный кувшин, пастух ли, стригущий шерсть, – каждый из нас рожден стать творцом. Пусть малым и неприметным. Но из малого зерна вырастают тучные колосья. Суть человека и суть бога неразделимы, как неразделимы свет и тень, день и ночь, Солнце и Луна.

– Ты говоришь складно, Даниил. И все же ты не прав, – покачал головой царь. – Ведь ты рассказываешь о боге-творце и творце-человеке, а стало быть, о мужчине. А ведь есть еще женщина. Разве можно и ее ставить в один ряд с богом и мужчиной?

На лице Валтасара появилась торжествующая усмешка. Еще бы, столь ловким ходом ему удалось нащупать слабину в рассуждениях эборейского пророка.

– И верно, государь! – кивнул Даниил. – Ведь всякому ведомо, что мы рождаемся от ветра, который сметает пыль в кучи, а из той пыли силой лунного света является человек.

– Что ты такое говоришь, несчастный?!

– О повелитель, не суди по моему внешнему виду, – насмешливо произнес царский собеседник. – Всякому же известно, что Господь сотворил человека из праха, и возвращается он во прах. Но все же сколько ни мети пыль, она не становится человеком. Таинство превращения одного в другое скрыто от нас, но все мы – плоды его.

Ныне же каждому, исключая, быть может, неразумных детей, точно известно, как сотворяются человеки, и если лишь в прочнейшем союзе мужчины и женщины уподобляемся мы богу в час изначального творения Всевышнего, можем ли после этого утверждать, что одна половина божественна, другая же – нет? Сие неразумно! Сказано в Писании: «Мужчину и женщину сотворил их, и нарек им имя: человек». Вместе в глазах ЙаХаВа зовемся мы человеком. Мужчина ли, женщина – лишь части целого.

Всякому – свое деяние, и свой почет. Взгляни, коли желаешь, на символ эборейской веры: знаки мужского и женского переплетены в нем неразрывно. Вот мужское, направленное острием вверх, ибо ведет и направляет. Но гляди, покоится он на твердом основании. Вот женский. Острие его направлено вниз, ибо через него идет неразрывность традиций рода и прочный род также вырастает через этот знак. Вместе же они звезда – вечное светило, сиречь, Бог!

– Твоя речь мудра, Даниил, – задумчиво произнес Валтасар. – Я велю писцам, чтобы они запечатлели твои слова на отдельной табличке, ибо желательно мне будет вновь перечесть их.