Время не ждет

Костелло с трудом подавил вспышку гнева, прищурив слегка красноватые от сигарного дыма и недосыпа глаза. Использовать таланты его русского протеже доны не отказываются… а отвечать за него будет он, Костелло? Что ж… это монета имеет две стороны! Мы ещё…

В трюме полыхнул огонь, и Постникова, стоявшего на палубе, сбросило в воду, порядком оглушив. Хороший пловец, он сумел удержаться на поверхности и даже сбросил тянувшую вниз верхнюю одежду.

Он не продержался бы дольше нескольких минут в холодной зимней воде, но пароход, приняв на борт мафиози, встал на якорь всего в полумиле от берега. Менее чем через десять секунд от пристаней отошли моторные лодки и понеслись к месту теракта.

Стучащего зубами попаданца втащили в лодку за шиворот, порядком ободрав шею ногтями. Пароход к этому времени погрузился почти до конца, и в ледяной воде спасатели подобрали всего троих. Сам Постников, Винченцо и какой-то безымянный телохранитель одного из донов, каким-то чудом удержавшийся на воде.

Замерзший и испуганный, Постников всю дорогу безостановочно матерился, безуспешно пытаясь ужаться под сброшенным одним из спасателей пальто. Винсенто, напротив, сидел молча и как-то… нехорошо.

Дожидаться полицию не стали — зря, по мнению Аркадия Валерьевича. Мнением его никто не поинтересовался… тем более, что вскоре раздался второй взрыв.

Попаданец, сидя на заднем сидении Кадиллака, не видел ничего, закутавшись в невесть откуда взявшееся грязное шерстяное одеяло, и не выпуская из рук бутылку виски. Если бы он обратил внимание на глаза Винсенто, то наверное, быстро потерял бы безучастность… и попытался бы покинуть автомобиль. Любой ценой, даже выпрыгнув на ходу.

Глава 10

— Ничего, — Протяжно повторил старый нефтяник, смущённо глядя на Ворошилова, — нешто мы не понимаем? Тяжко стране… ничего, и в сарайчиках можно перезимовать.

В руке старик смущённо комкал шапку, снятую при виде столь высокого начальства. На лысину, обрамлённую венчиком желтовато-седых волос, падали крупные хлопья снега, не сразу тая.

— Сарайчики, — повторил Климент Ефремович тускло, и только прищурившиеся глаза выдавали бешенство первого маршала, — так, значит… Да одень ты шапку, старче! Смотреть на тебя холодно!

Заморгав часто, старик натянул-таки шапку и на всякий случай вжал голову в плечи[26].

— Да не… — Начал было Ворошилов, но махнул рукой и отошёл широкими шагами.

— Когда мы уже эти рабские привычки искореним, — Пробурчал неслышно один из сопровождающих, ступая вслед за начальством.

Московская комиссия разбрелась по месторождению, проверяя условия работы и быта.

… — да мне похуй, что ты сам живёшь так же, — С трудом удерживаясь от крика, ярился Климент Ефремович, нависая над сидящим за столом инженером, — ты зачем сюда старшим приставлен?

— Нефть, — Робко ответил азербайджанец, ещё сильней вжимаясь спиной в стену бытовки.

— Нефть… люди как живут?! Мы зачем революцию делали? Столько лет прошло, а наши нефтяники живут как при царе, а Советская Власть что, не в силах даже сносные условия обеспечить?

— Я писаль, — Заморгал инженер, вытягивая из ящика самодельного письменного стола кипу бумаг, — вот… копии.

— Разберёмся, — Мановением руки Климент Ефремович выгнал Алиева на улицу и уселся с бумагами, — Товарищи, не стесняйтесь!

Члены комиссии разобрали бумаги, устроившись в бытовке главного инженера, служившей ему спальней и конторой одновременно.

— … гляди-ка, — Раздавался время от времени голос, и документ, показавшийся интересным, зачитывался вслух.

— Трижды Оппокову[27] писал, значит, — прищурился Ворошилов, разложив на столе письма, — Перепрыгнуть через непосредственного начальника пороху не хватило восточному человеку. Бывает…

— Так что с Алиевым?

— Снять… — Ворошилов задумался, — успеем. Инженер он, похоже, не самый плохой — по крайней мере, работы идут по плану. Но масштаб явно не его. Тут нужен кто-то… с яйцами. А вот Оппоков дело другое, я бы даже сказал — политическое. Заигрался у нас кое-кто в правый оппортунизм[28]! Терпели до поры… что ж, Рубикон перейдён!

Закурив, Климент Ефремович решительно отбросил бумаги и вышел на крыльцо. Докурив, неторопливо обошёл лагерь нефтяников — уже без гнева, подмечая каждую мелочь.

— Ну-ка… — Забежавший вперёд охранник открыл дверь рабочей бытовки, первый маршал шагнул внутрь… и тут же задохнулся от спертого духовитого воздуха. В дикой скученности сушилась одежда, а у тесной печурки суетился молодой парень.

— Дежурный я, — Светло улыбнулся рабочий маршалу, ничем не напоминая старорежимного дедка, — ногу, стало быть, повредил, вот при кухне пока. Ребята у вышек, а я тут, стало быть.

Бытовки отличались одна от другой лишь незначительными деталями, напомнив Ворошилову не лучшие образцы рабочих бараков, в которых довелось проживать ещё до Революции.

Рабочие отказались отпускать Ворошилова без митинга.

— Настроения митинговать нет, — Честно сказал он с импровизированного помоста из досок, положенных на пустые бочки, — То, что я увидел тут… скажу, товарищи — я в ужасе! Вы меня знаете, я не институтка — сам из рабочих и живал в условиях похуже.