Время не ждет

— Дружище! — Потеснив Геринга, уселся на скамью Томас Плютцер, приобняв Адольфа за плечи громадной ручищей, — Отбрось на сегодня все тревоги! Сегодня ты среди товарищей по партии и просто хороших людей. Да, сорвалось… зато ты знаешь теперь цену тем, кто ушёл. С тобой остались те, кто верят в тебя! Те, кто любят тебя!

— Хох! Хох! Хох! — Зазвучало в пивной, партайгеноссе сочли слова Томаса достойным тостом, дружно опустошив кружки.

Кривовато улыбнувшись, несостоявшийся рейхсканцлер поддержал их и почувствовал, что его отпускает это дикое напряжение… Славный всё-таки парень, этот Плютцер! Настоящий ариец!

* * *

Поймав взгляд куратора, Мартина чуть улыбнулась, высунув кончик розового язычка. Правое крыло НСДАП она, дочь убитого депутата Баварской Советской Республики[100], искренне ненавидела, и с полным на то основанием считала Гитлера предателем[101], виня его в смерти отца.

Предложение гауптмана о мести, студентка фармакологического отделения приняла с восторгом, и даже подала несколько ценных идей. Помимо банальных наркотиков есть и более интересные вещества…

Куратор еле заметно кивнул в ответ, полезная девочка… и не «красная», что характерно. Скорее «розовая», но больше в память об отце, да отчасти из-за понимания, что на старых имперских идеях далеко не уедешь, а стоять на месте тоже нельзя.

Изображая скуповатого человека, приходящего в мюнхенскую пивную скорее за «фоном», чем за пивом, куратор отпивал время от времени крохотный глоток и пыхал трубкой, попутно отслеживая лидеров и активистов отколовшегося от НСДАП правого крыла. Интересные люди… особенно с препаратами.

Потихонечку, по чуть-чуть… и не вполне адекватное поведение видно всем, кроме самих партайгеноссе[102]. Геринг, правда, что-то там подозревает, но он сам наркоман со стажем, и не видит ничего страшного в том, что товарищи разделяют с ним «небольшой порок». А что отрицают… так он, Герман, тоже отрицает!

Лёгкая неадекватность видна и постоянным посетителям пивной. А ещё кафе, баварского ресторанчика, кегельбана… Плотно обложили, да. В каждом из заведений, любимых вождями нацистов, свои люди.

Кельнер[103], повар, полотёр… Способов донести препараты до адресата полно. Для человека понимающего.

И… куратор усмехнулся… окружение. Новые люди среди нацистов, такие бравые парни… только «слабозадые». Многие педики неровно дышат к военной форме, маршировке и прочим атрибутам мужественности. И к мужественным борцам… за что бы то ни было. Главное здесь — униформа и аура мужественности.

Предпочтения не выпячивают, да и… кого этим удивишь? После Рёма?

А чуть погодя может получиться очень, очень интересно. Куратор усмехнулся… и почти тут же насторожился. Что его напрягло, он и сам поначалу не понял.

— Дружище! — Плютцер придерживал Адольфа, которого изрядно развезло, — А давай ко мне?

Лицо гиганта дышало искренней заботой и симпатией, а голос… воркующий.

Куратор перевёл взгляд на фройляйн, которая смотрела на это торжествующим взглядом.

— Дура… — Простонал он, вспоминая, что девице всего девятнадцать, и понятия о дисциплине у неё нет… Впрочем, как нет и понятия о конечной цели акции. Компрометация? Ну вот она… на глазах.

Что ещё нужно? Подвернулся шанс, она и воспользовалась, ломая тем самым сложную многоходовку.

Резким жестом мужина подозвал фройляйн.

— Тёмного, к нему колбасок! — И уже много тише, — что подсыпала?

— Диу…

— Что будет в результате!? — Рыкнул куратор.

— Педику — возбуждение и снятие тормозов! Предателю, — В голосе звенит торжество, — заторможенность сознания и покорность.

Мужчина простонал сквозь зубы… впрочем, ещё не всё потеряно. Что-то такое они и намеревались сделать, просто чуть позже и не наспех.

Выскользнув из пивной, он подал условленный знак наблюдателям. Наспех, всё наспех…

* * *

— Перестарались любовнички, — С суховатой брезгливостью констатировал криминалист, снимая перчатки.

— Вы хотите сказать…

— Я сказал ровно то, что хотел, — Отрезал криминалист, собирая инструменты, — После вскрытия могут всплыть какие-то подробности, но насилия не было, всё по… хм, любви. Сфинктер смазан, во время акта был расслаблен, синяков и царапин нет.

— А от чего тогда подох?

— Скорее всего, наркота, — Пожал плечами криминалист, — Намешали всякой гадости, и вышла передозировка. Или сердце слабое, а его амфетаминами и кокаином подстегнули. Частое явление в этой среде.

— По самоубийце что?

— Застрелился, — Усмехнулся криминалист, поправив перед зеркалом в прихожей седые усы щёточкой, — Точнее только патологоанатом скажет, но предварительно.

— Герр комиссар! — Косясь на вредного криминалиста, доложил сотрудник, установили личность затрах… убитого. Некий Гитлер…

— Дева Мария, — Выдохнул комиссар, представивший себе груз ответственности. Сейчас начнётся… чтобы он ни сделал, а недовольные в таком деле будут всегда. Политик, чтоб его!

Покосившись на искажённое лицо убитого, «поплывшее» от жары, с трудом удержался от ругательств.