Время не ждет (СИ)

Достав было пачку, Хосе скривился и спрятал её назад. От скверного табака аж рот саднит от горечи и едкого вкуса, а пересохшее горло будто потрескалось.

— А если игра? — Вслух сказал он, — насколько же масштабной должна быть цель?

Родригес не понимал…

Глава 25

— Ларсен! — В домик заглянул боксёр из нашей сборной, — К телефону! Невеста звонит!

Обдав меня запахом табака и многозначительно поиграв мохнатыми бровями, Вилфред захлопнул дверь.

— Да, милая, — Минуту спустя ворковал я у аппарата в домике тренера, — конечно! Жду!

Прижав динамик трубки ладонью, глазами зову тренера.

— Невеста приехать хочет, можно?

Просьба, строго говоря, формальная — в датской делегации де-факто главный я. Кто девушку кормит, тот её и танцует… а главный, и по сути единственный спонсор — я. Но зачем лишний раз подвергать сомнению авторитет тренера?

Выждав для важности секунду, тот кивнул и разгладил полуседые усы.

— Буду рад… да, и ребята… целую…

— Фарли? — Поинтересовался Вилфред, — Дженни Фарли? Везунчик! Такая девица! Мелковата чуть, как по мне, но хороша… чудо как хороша!

Киваю с лёгким, тщательно выставляемым напоказ самодовольством, едва сдерживая раздражение. Дженни… здесь всё сложно.

Я, наверное, пристрастен, как бывает пристрастен брошенный мужчина, но внешность Дженни разительно контрастирует с характером. Эгоистичная, малоэмоциональная, очень расчетливая.

И что самое неприятное — она презирает меня. Прорывается порой — то отражение в оконном стекле, то излишне резкое высвобождение руки, как только мы остаёмся вдвоём.

В принципе, ничего удивительно — женщины часто презирают брошенных мужчин, выискивая настоящие и мнимые недостатки. Но изображать с ней влюблённого жениха… тяжело, и это мягко говоря.

— Здравствуй, милый, — Выпорхнув с моей помощью из Роллс-Ройса, Дженни едва заметна прикасается губами к моей щеке и замирает на пар секунд. Вспышки…

По Олимпийской деревне передвигаемся, то и дело замирая в нужных местах. Эффектные позы у нас давно отработаны, фотографы довольны. Тот случай, когда фотографии можно пристроить как в раздел светской хроники, так и спорта.

— Миссис Ларсен… о, простите… пока мисс Фарли! — Пытается быть светским львом один из датчан. Получается откровенно плохо, но Дженни заливисто смеется над ужимками деревенского ловеласа.

— Пока, — Выделяет она голосом, стреляя в меня глазами, — Фарли!

Тоненькая, удивительно красивая, она потрясающе смотрится на фоне рослых спортсменов, и фотографы с удовольствием снимают Дженни вместе с борцами и штангистами-тяжами.

Датчане очарованы, даже наш немолодой тренер легкоатлетической команды пушит моржовые усы и косолапит вокруг, раздувая подвядшие грудные мышцы и дрябловатые бицепсы, втянув живот. Да и не он один… Выглядит это забавно и довольно-таки глупо, но сейчас рулит не мозг, а инстинкты. Сам ведь также…

— Прощу прощения, суровые викинги! — Голос её звучит колокольчиком, — С вами очень интересно, но я всё-таки приехала к своему жениху.

Дженни чуть прижимается ко мне, обхватив правое плечо руками и склонив кудрявую головку набок. Поза, которую мы вместе искали для газет… но зараза, до чего же она здорово смотрится со стороны! Красивая и трогательно хрупкая, прямо-таки воплощение юной женственности, расцветающей Весны.

В домике её поведение резко меняется. Высвободив руки, затянутые в длинные перчатки, она по-кошачьи встряхивает ими — чуть брезгливо, и отходит от меня, присев на стул.

Плотно сжатые ноги чуть вбок и под себя, лодыжки скрещены, руки на коленях, спинка прямая… Хоть сейчас на обложку учебника по этикету! И ведь удобно ей, с детства привыкла.

— Сейчас, сейчас, — Бормочу, копаясь в шкафу, старательно пряча лицо, — я тут небольшой подарок решил сделать. Помнишь твой портрет? Обошёл всю Олимпийскую деревню и на обратной стороне расписался каждый из участников.

— Мило, — С некоторым удивлением говорит она, разворачивая свёрнутый в рулон холст, — в самом деле, очень нетривиально.

— Приготовил ещё один, — Снова лезу в шкаф, краем глаза отслеживая её отражением в зеркале на дверце, — мой портрет, на нём будут автографы всех призёров. Мы хоть…

На лице Дженни мелькает странное выражение — злое, насмешливое и… глумливое?

— В спальню не повешу, — Гримаса пропадает, как и не было, — а в гостиной — почему бы и нет?

— Я отчасти по делу, — Продолжает она, открывая сумочку, — бумаги на подпись, — благотворительные фонды… ну ты сам всё помнишь. Вот… и здесь…

Благотворительностью мы занимаемся давно, а Дженни так и вовсе — курирует десятка три мелких, но социально значимых (для понимающих людей) проектов. Не привыкать.

Снова копаюсь в шкафу, доставая олимпийские сувениры… и снова это глумливое выражение. Да что такое?!

Посидев десяток минут, обсудили дальнейшую стратегию совместных действий, и я проводил её до выхода из Олимпийской деревни.

— Что-то не так… — Вернувшись в домик, не могу успокоиться, — что-то… Бля… дебила кусок! Документы!

Усевшись за стол, закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться. В БФФ меня учили специфическим техникам по работе с памятью. Недоучили, но кое-что умею.