Время неместное

Пробирает холодок, мерзёхонький, колючий, у них тут климат какой-то другой. Оглядываю склон, залитый сумеречным светом. Где-то хлопают выстрелы, рыльца пушек плюются огнём там, там, в тумане…

Где он может быть, этот пацанёнок…

Куда его чёрт занёс…

– Где он… Колька твой, или кто там?

– Та-а-ам!

Девчонка показывает куда-то, куда-то, непонятно, куда. При одной мысли, что придётся туда идти, всё внутри сжимается, как перед дверью стоматолога. Вообще, чего ради я попёрся, есть же, в конце концов, спасатели, чего я-то… А чего спасатели, можно подумать, они кого-то спасают, только руками разведут: пропал без вести…

Спускаюсь по склону. Осторожно, шаг за шагом, ноги скользят в чём-то, то ли в снегу, то ли ещё в чем. Что-то обжигает щёку, вот чёрт, я и забыл, что здесь не райские кущи… Пригибаюсь к земле, ползу на четвереньках, снег обжигает руки… у нас август, а у них снег… Девчонка вертится рядом, трещит без умолку, как они с этим Стёпкой или как его там, пошли, кто дальше, это не они, это всё Кабан решил пойти, он в седьмом классе, его все ребята слушаются, а Кабана подстрелили, а Витька этот или как его там, он там заблудился, и…

– Домой уже иди, хочешь, чтобы и тебя туда же? Иди, иди уже…

Не умею я с девчонками, сейчас бы ей шлепака хорошего дать, чтоб под пули не лезла, да потом её родители меня по судам затаскают… за сексуальные домогательства…

Ничего, поняла вроде, убралась. Кричу в дымную темноту, в лёгкую метель:

– Лёоо-о-о-шка-а-а-а!

…или как тебя там…

Детский крик. Откуда-то оттуда, из темноты, где хлопают выстрелы. Вот тебя куда чёрти занесли, поросёнок ты окаянный… Не иначе пушку какую-нибудь нашёл, или ещё чего, вот так вот таскают всю эту дрянь домой, тайком от папы-мамы, потом в газетах заголовки, подросток подорвался на гранате, которую принёс со Склона… И комменты, а-а-а, родители целыми днями на работе, сына за комп сунут, и дело с концом, вот дети и не знают, чем себя занять… вот мы в их годы… вот так же не знали, чем себя занять, так же на Склон таскались, потому что родители на работе целыми днями…

Спускаюсь по склону. Осторожно-осторожно, больно покалывает сердце, солоно-солоно во рту, так всегда бывает, когда переходишь из года в год. Из родного две тыщи пятнадцатого в две тыщи шестнадцатый, и дальше – семнадцать… восемнадцать…

На двадцать втором останавливаюсь, перевожу дух. Сердце, окаянное… да что окаянное, не создан человек для того, чтобы по временам туда-сюда ходить. Это ещё полбеды, вот когда обратно пойду, вот там будет дело, там и голову сожмёт клещами, и рвать будет…

…откуда знаю?

Как не знать, кто из нас пацанами сюда не бегал… только мы как-то нормально сюда бегали, до туманов, до метелей, подбирали оброненные перчатки, шлемы, гильзы, убегали – со всех ног – если слышали стрельбу…

А теперешние…

– Ди-и-имка-а-а!

…или как его там…

– Ту-у-ута-а-аяя-я-я-я-а-а-а-а!

Где ты тута… Куда тебя чёрт занёс… А что, интересно же вот так спуститься по склону в тёмную бездну, где хлопают выстрелы и грохочут взрывы… посмотреть, что будет там, там, в следующем году, и в последующем, и через год. И ничего, что никому никогда об этом не расскажешь, потому что иначе выдерут тебя дома, как сидорову козу, все равно… знать… что там… там…

– Гри-и-и-шка-а-а!

…или как там его…

– Я-а-а-а!

Иду на крик… чёрт бы драл пацанёнка, далеко убежал… Ладно, знаю, сам вот так бегал, потом просился к временщикам, которые уходили туда, за две тыщи двадцать пятый и дальше, дяденьки, а возьмите, дяденьки, я помогать буду, мал ещё, годиков в двадцать приходи… Дяденьки, да вы не смотрите, что мне десять, я всё умею…

Потом уже, лет в двадцать, мыкался в поисках каких-то работ, кто-то на бирже труда вякал, вот, временщиков не хватает, я фыркал презрительно, я что, дерьмо съел, во времени ковыряться?

Две тыщи тридцатый…

…тридцать первый…

…тридцать третий…

На тридцать четвёртом сердце сжало клещами, подкатили спазмы, хотелось тошниться, не тошнилось, лучше бы вывернуло наизнанку, легче бы было…

Снова обожгло щёку, вот с-сука… падаю в снег, ползу, где ты, Витька, или как тебя там, найду, бошку оторву к хренам собачьим…

Натыкаюсь на кого-то, чёрт, сейчас прихлопнет меня как муху.

– Простите… я… мальчика потерял…

Солдат не отвечает, лежит на мёрзлой земле, сжимает винтовку.

– Разрешите… я… пройду?

Молчит. Что он задумал, м-мать его…

– Я… не ваш… я… из прошлого… не из вашего времени…

Осторожно касаюсь его плеча, солдат скатывается вниз по склону.

Ёкает сердце.

Блин, я и забыл, что здесь убивают…

Тридцать пятый год… вот чёрт занёс пацанёнка…

– Лё-оо-о-шь!

Не отвечает. Может, грохнули его уже там, тогда вообще какого я здесь, заворачивать надо… легко сказать, заворачивать, Плато еле-еле виднеется вдали… вот так и теряют дорогу, вот так и остаются здесь… навсегда… пока не пристрелят…

Ползу. Соскальзываю, теряю равновесие, кувыркаюсь по склону, на какие-то доли секунды теряю сознание. Долго не могу выцарапать себя из обморока, сердце мечется в поисках выхода…