Время оборотней

Прискорбно, но факт – после преобразования КГБ в СБУ «контора» превратилась в такой же рассадник коррупции, как МВД и прокуратура.

Что касается МВД, в свое время Лукин сам разоблачал «оборотней» в милицейских погонах. То была «эпоха Андропова» по «наведению порядка в стране». Продлилась она недолго, но «контора» успела ментам как следует прищемить хвост, а тогдашний министр МВД СССР Николай Щелоков и вовсе застрелился.

Конфликт Щелокова с руководством Комитета государственной безопасности начался с того, что милицейский министр фактически не допускал в свое ведомство комитетчиков. Возглавивший же КГБ Андропов настаивал на том, чтобы Комитет получил право контролировать МВД так же, как контролировал Вооруженные Силы. Однако Щелоков, пользуясь расположением Брежнева, успешно отстаивал свое ведомство, заявляя, что вверенное ему министерство само в состоянии проследить за порядком в собственном хозяйстве. Такая независимая позиция министра МВД СССР вызывала у «старшего брата» глухое раздражение. Дошло до того, что противостояние двух силовых ведомств КГБ и МВД переросло в настоящую войну, а когда бывший Председатель КГБ Юрий Андропов стал Генсеком КПСС, он тут же развязал кампанию по дискредитации милиции и «контора», что называется, вошла в раж. После той разгромной кампании чувство кастового превосходства над ментами осталось у Лукина по сей день.

Проявить же себя на идеологическом фронте тогда еще майору КГБ Лукину было сложновато, поскольку диссидентов в Советском Союзе можно было по пальцам пересчитать, а шпионов он только в кино видел, и ему приходилось собирать компромат на рядовых советских граждан, чтобы вербовать их в сексоты. Эти вербовки и были основным показателем его работы. Рутина, одним словом.

После разоблачения культа личности Сталина в подвалах КГБ уже не расстреливали, но «Контора Глубокого Бурения» продолжала «кошмарить» народ неусыпным контролем, изматывала нервы людям профилактическими беседами, насаждая патологический страх перед вездесущими органами.

До революции в здании ВЧК-КГБ на Лубянской площади была «Всероссийская страховая компания», и в советское время родился такой анекдот:

Приезжий спрашивает москвича: «Не подскажете, где здесь Госстрах?» А тот отвечает: «Где Госстрах, не знаю, а Госужас – вон там, на площади Дзержинского». И офицер КГБ Лукин был олицетворением этого «госужаса», а удостоверение сотрудника КГБ СССР давало ему ощущение собственной значимости, какие бы погоны – лейтенанта или полковника – он ни носил. Сам факт, что он служил в КГБ, вызывал у простых советских людей священный трепет перед этим всемогущим ведомством.

Сейчас, конечно, не те уже времена, и спецслужбы не те, после распада СССР измельчала и «контора», и МВД, а «оборотней» в рядах нынешних «чекистов» теперь было не меньше, чем в милиции.

Себя же к «оборотням» Константин Викторович не причислял. Воинской присяге, в которой он торжественно клялся «до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Советскому правительству», он не изменял. Государство, которому он служил, в 1991-м перестало существовать, соответственно утратила силу и данная им присяга, а в новообразованной стране, в которой он оказался после распада СССР, бывший полковник бывшего КГБ новых присяг на верность родине не принимал. Украина для него, коренного москвича, была не родиной, а иностранным государством, хотя он и получил украинское гражданство. Украина же для него была просто территорией проживания. Его Родиной, которую принято было писать с большой буквы, был СССР. Не все ладно было в этой огромной стране, но Родину, как и родителей, не выбирают.

Когда вечером 22 августа 1991 года полковник КГБ Лукин, выключив свет, из окна своего кабинета на Лубянке наблюдал из-за шторы, как к опустевшему зданию КГБ приближалась ликующая толпа, он с горечью осознал, что его предали. Председатель КГБ Крючков, принявший участие в ГКЧП, был уже арестован, и Лукин со страхом ожидал, когда толпа ворвется в здание, стены которого совсем недавно внушали людям ужас. Взять штурмом чекистскую «Бастилию» победившие приверженцы демократии, однако, не осмелились, зато успешно низвергли памятник Феликсу Дзержинскому. Двое ловких парней взобрались на статую основателя ВЧК-КГБ и накинули на шею Железному Феликсу веревку. Затем строительный кран приподнял монументальную статую над постаментом и под улюлюканье толпы покачивающийся на веревке памятник Дзержинскому был снят и отправлен на свалку. КГБ, как «передовой вооруженный отряд коммунистической партии», был ликвидирован, а сама КПСС – запрещена. Служить же новой власти «дерьмократов», как он называл победивших демократов, Лукин не собирался и стал работать теперь исключительно на свой карман, как, впрочем, и так называемые демократы, на поверку оказавшиеся еще тем ворьем.