Время одиночек

Вонь в городе оказалась ничуть не меньшей, чем за воротами. Тувис не знал канализации – нечистоты свободно текли в сторону рва в открытых канавках. В одном месте канавку запрудил завал из мусора и дохлой собаки – в этом месте жижа растеклась по мостовой, хорошо, что Тим верхом едет, иначе бы пришлось по этой гадости шлепать.

По пути к порту Тим встретил немало людей, причем никого верхом – все передвигались по улицам на своих ногах. Пару раз даже видел, что люди вручную толкают немалые тележки с грузами. Те, кто одет победнее, при виде степняка опускали лицо, бросая на всадника воровато-испуганные взгляды. Одетые побогаче глаза не прятали – смотрели с надменной брезгливостью, некоторые даже плевали вслед. Тим знал, что его народ здесь недолюбливают, но испытать это на своей шкуре было неприятно.

Поражала скученность – местами на улочках двум всадникам не разминуться толком. Глинобитные дома тянулись аж на два этажа, а местами и выше – людям не хватало места на земле, и они искали его на небесах. Странные… вон, за стенами полно свободной земли – живи где угодно. Любишь чтобы тебя забор окружал – расширь стены. Что приятного жить в этой вонючей тесноте?

На спуске к гавани за Тимом увязался попрошайка. Высоченный, болезненно худой, с явными следами алкоголизма на потрепанном жизнью лице. Он долго преследовал всадника, моля выделить ему хотя бы медяк на прокорм своих голодных детей. Тим предложил ему пойти поработать, и взамен узнал много новых слов – такому его в становище не учили. Нищий пропойца долго ругался вслед, а когда степняк отъехал подальше, даже осмелился кинуть подсохшее конское яблоко – с огромным недолетом. Очень хотелось натянуть тетиву и избавить город от паразита, но это противоречило странным законам цивилизованного мира, и пришлось сдержаться.

Гавань Тувиса оказалась велика. Для Тимура велика, конечно – это была первая гавань в его жизни. Даже море он до этого видел лишь однажды и то издалека. Колонию на этом месте основали вездесущие элляне, около двухсот лет назад. Они же и посадили виноградные лозы на ближайших холмах. С тех пор город неоднократно менял хозяев, а виноградники то расширяли, то вырубали. В данный момент колония находилась под имперским протекторатом, хотя, по слухам, имперцы вроде бы должны были вернуть ее Эллии по какому-то хитрому договору. Ришак в этом сильно сомневался, он справедливо считал, что если империя что-то проглотила, то выплевывать уже не станет. Но элляне, очевидно, считали по-другому – иначе бы не муссировали этот слух.

Честно говоря, Тиму было совершенно безразлично, кто командует городом – имперский губернатор или рогатое создание из глубин ада. Тиму главное побыстрее и без проблем добраться отсюда до имперских берегов. А для этого необходим корабль – кони степняков хороши, но по морю на них передвигаться затруднительно.

Корабли в гавани Тувиса были. Целых два. В кораблях Тим не разбирался, все, что ему было известно про них – корабли могут плавать по морю. Внимательный взгляд на суда новых знаний не принес: по три мачты на каждом, у одного выше нос, у другого наоборот корма, и что самое примечательное – ни на одном не написано, что в плаванье приглашаются пассажиры.

У ближайшего корабля царило оживление: по трапам с причала закатывали бочки, на палубе их с помощью лебедок грузили в трюм. Здоровенный деревянный портовой кран при этом стоял без дела. Может поломался? Да хоть и вовсе сгори – какая Тиму разница?

Подъехав поближе, Тим окликнул одного из загорелых до черноты грузчиков-эллян, возвращавшихся на причал:

– Скажи пожалуйста, куда направляется этот корабль?

– Ишь какой вежливый степняк, – устало хохотнул тот. – Куда, по-твоему, может идти корабль, груженный тувисским красным?! Только в империю!

– Спасибо за ответ, – поблагодарил Тим. – Мне бы хотелось отправиться на этом корабле, как я могу это сделать?

– Поговори с капитаном, или его помощниками. Кто-нибудь из них в «Трех якорях» всегда сидит.

Тим, благодарно кивнув, кинул грузчику медную монетку. Тот, довольно присвистнув, поймал ее на лету, сунул куда-то под завязку штанов.

– Благодарю тебя, степняк. Я выпью за твое здоровье в тех же «Трех якорях».

– А где эти «Якоря» располагаются?

– Да вон, поднимись за портовую контору, там увидишь.

Над таверной вместо вывески и впрямь висели три ржавых якоря, причем один свисал настолько низко, что даже невысокий Тим на всякий случай пригнулся, шагая к двери. На пороге замешкался – в помещении было сумрачно, и глаза не сразу привыкли к скудному освещению.

В этот ранний час зал пустовал, лишь в дальнем углу за одним столом сидело четверо мрачного вида мужчин. Загорелые до черноты, в кожаных безрукавках, холщовых штанах. У всех короткие толстые косички, стоящие стоймя, будто их клеем пропитали. Не похожи они на капитанов кораблей. Разглядев за стойкой дородного мужика, протиравшего полотенцем массивные кружки, направился к нему: