Время океана

Он глянул на меня, а через секунду вышел, задвинув стеклянную дверь. Я задумался, принявшись чистить джинсы салфетками.

Это было… неожиданно.

Образ Алессы Хилл поменялся в моей голове. Теперь она казалась не просто дикой и чокнутой… Точнее, она такая лишь снаружи. Пытается быть сильной и уверенной, пряча то, что смерть матери полностью разрушила ее. По ночам Алесса сходит с ума, переживая тот день снова и снова. А утром умывается, приходит в себя и снова изображает бесстрашную и общительную девушку. Словно напоминая себе о прошлом, она постоянно сдает кровь. Нещадно тратит свою четвертую отрицательную…

Я впервые вижу подобного человека.

Я ведь очень проницателен. Но Алесса не дала мне ни секунды усомниться в себе. Я видел ее только ухмыляющейся, смеющейся или хмурой. Но не напуганной. Не впадающей в истерику. И я не должен был это видеть. Но волей случая я оказался там, где не должен был, и теперь знаю то, что не должен знать. А может, это и к лучшему. Теперь я больше знаю о ней, и, на самом деле, это радует. Она не такая простушка, какой казалась изначально.

Существуют такие люди, которые, переживая тяжелые и мучительные события, остаются на людях светлыми и веселыми. Быть может, они играют на публику. Может, это все лишь обертка, и внутри им очень плохо. Но это не так важно: главное – показать, что у них все в порядке и им не требуется сожаление.

Они выше этого.

Они переживают боль самостоятельно, справляясь с этим всеми силами. Такие люди достойны уважения.

Такой была и Алесса.

И это меня поразило. Съедаемая воспоминаниями внутри, она могла прыгать и скакать, надоедая мне. Улыбаться и глупо шутить.

Но не плакать.

Легка на помине. Хилл влетела в корпус, едва я успел повернуться, чтобы сесть обратно на диван. Немного влажные волосы торчали в стороны. На ней была белая футболка и джинсы, в руке зонтик.

Девушка тоже не заметила меня, проскочив в зал и оказавшись у своего шкафчика. Оттуда она выудила красную спортивную куртку, натянула на себя и собралась обратно. Но вздрогнула, увидев меня, и ахнула.

– Черт! Я не заметила тебя. Это было очень страшно.

Я улыбнулся и пожал плечами, сжимая в руке колочок салфетки. Я стиснул его сильнее и промолчал.

Хилл нахмурилась.

– Ты свалил под утро.

– Я и не засыпал с тобой, – соврал я.

Я ведь с ней не засыпал. Потому никаких приступов не видел.

– Бред. Я тебя помню, – ответила она.

Я немного занервничал, проклиная ее память. Рука взмокла, и я стал сжимать комок сильнее, скручивая его пальцами.

– Я дотащил тебя до спальни и ушел.

Я врал, и ничто не могло выдать меня. Лицо абсолютно спокойное, только руки сжаты в кулаки.

Хилл смотрела на меня. Пристально, не отрываясь.

Потом ее лицо расслабилось, и она улыбнулась.

– Ясно. Я плохо помню, что было. Мне казалось, я танцевала с Саймоном, хотя ты запрещал. Потом все стерто. Проснулась уже в спальне. Правда я уверена, что спала с кем-то… Но раз ты говоришь, что со мной не ложился, я тебе верю. Наверное, Марио кровати перепутал.

Алесса опустила золотые глаза в пол, силясь вспомнить хоть что-то еще. Я подошел ближе к ней. Она стояла у парты, опершись на нее. Я оказался напротив.

– Больше ничего не помнишь?

Девушка поджала губы.

– Нет.

Внутри я обрадовался, но в то же время ощутил разочарование. Она действительно не помнит своих приступов. Или врет? Но если бы помнила, разве она удивилась бы мне? Значит, правда, совсем забыла.

Но разочаровался я в другом.

– Ты не помнишь, как мы танцевали? – бесстыдно спросил я.

Алесса хитро ухмыльнулась, ее глаза заблестели.

– Это я помню, просто сделала вид, что забыла. Вдруг тебе было неловко и ты не хочешь об этом говорить? Или жалеешь о том, что делал…

Я застыл. Какого черта она так говорит?

– С чего это мне жалеть?

Она рассматривала мои синие, потемневшие в тусклом свете глаза. Опустила взгляд на губы, на шею, затем снова подняла вверх.

– Я же знаю, как ты ко мне относишься. Наверное, ты боялся, что я могу влюбиться в тебя. Но не волнуйся: этого не будет.

Ком подступил к горлу. Я усиленно пытался сглотнуть его, но внутри было ощущение, словно все забито. И одновременно пусто.

– Мне нравится Саймон.

Ей нравится мой друг. Понятно.

– Это плохая идея, – ответил я абсолютно равнодушно. – Знаю, тебе не нужны любовь и забота, ты сильная… Но он тебе совсем ничего не даст.

Я прекрасно знал Саймона. Ему не интересны серьезные отношения. Он музыкант, играет в группе. Последнее, что ему нужно, это постоянная девушка. И он с Марио ни о чем не договаривался. Ему нет дела до психического состояния Алессы.

Хилл встала ровно, оторвавшись от парты. Она надулась, скрестив руки на груди.

– Что это значит – «не нужны любовь и забота»?

– Ты вроде как самодостаточная и сильная. Разве тебе это нужно?

Алесса тихо усмехнулась, засмотревшись на капли на прозрачном стекле.