Время океана

— Лисс, послушай… Я успокоил тебя, все хорошо. Не бойся, ладно? Иди ко мне.

Воспротивившись, Хилл вскочила с кровати и обняла себя, нервно дрожа. Затем подошла к камину и, растерянная и подавленная, уставилась на огонь, который откидывал тени на ее бледное лицо. Алесса о чем-то глубоко задумалась, видимо, понятия не имея, как реагировать на эту ситуацию.

Спустя минуту, когда я тоже медленно встал с кровати, она, наконец, обернулась ко мне. Глаза ее были полны слез.

— Презираешь меня? — спросила она.

— Нет! — сразу же возразил я. — В этом нет ничего позорного.

— Видел, как я дергаюсь… Кричу, реву, зову на помощь… — Ее голос был хриплым и низким. — Убогая слабачка.

Хилл всхлипнула. Губы ее задрожали. Я не видел ничего ужасного в том, что может происходить с ней ночью. Но точно знал, насколько это убивает Алессу и как сильно она потрясена тем, что я стал свидетелем ее слабости. Главное — это не спугнуть мою девочку. Эту хрупкую и убитую горем обезьянку, которая вопреки своим ежедневным улыбкам и смеху, сейчас была на грани истерики.

— Да, я видел. Но это не слабость. Слышишь? Ты не убогая.

Она сжала кулаки и тихо втянула воздух.

— Ну и как тебе? Понравилось?.. Мнение обо мне поменялось?

Я успел лишь нервно сглотнуть, когда она повернулась ко мне полностью и сощурила глаза.

— Отвратительно, да? Днем я сильная и непобедимая. А ночью убитая и жалкая… Такая жалкая…

— Алесса! — одернул я ее.

— Я знаю, что ты говоришь это только сейчас, чтобы не задеть меня! — Хилл заревела и показалась мне еще меньше и беззащитнее, утопая в своем вязаном свитере. — Ты добрый, ты такой добрый! Но я знаю… Знаю, что сейчас ты в шоке. Зачем я тебе? Такая слабачка не может быть победителем.

Внутри у меня все сжалось, и я лишь вытянул к Алессе руку.

— Я не хотела, чтобы ты это видел.

Алесса вытерла глаза, сглотнув ком слез и, пригладив волосы, опустила взгляд в пол.

— Попробуй не слишком презирать меня после этого. Я не пережи…

— Заткнись! — рявкнул я, перебив ее. Хилл вздрогнула и отошла на шаг, уставившись на меня.

— Ну ты и дура.

Хилл опешила, замерев.

— Хватит жалеть и ненавидеть себя. Хватит реветь. Ты не такая слабая и убогая, как говоришь. Ты сильная, раз борешься с этим. Ты — победитель, раз идешь против припадков и остаешься при этом собой. Если думаешь, что это ломает или портит тебя — то у тебя просто нет мозгов!

Я выдохнул, смахнув волосы с лица. Внутри кипели страх и злость.

— У всех есть недуги и недостатки, страхи и слабости. Сильные люди на то и сильные, что идут против этого и не стыдятся. Так чего же ты прячешься и ноешь? Где та Хилл, которая готова любому нос сломать за одно плохое слово в ее сторону? Куда ты пропала, Алесса? Ты сама загнала себя в угол. Сама придумала, что тебя ненавидят. Все твои страхи и слабости — у тебя в голове. Убей их.

Алесса тихо всхлипнула.

— Киллиан, я не могу. Болезнь не уходит… Что я только ни делала! Ты не знаешь, но это у меня…

— …с тех пор, как умерла мама.

Хилл выпучила глаза, непонимающе моргая и открыв рот.

— Откуда?..

— Я узнал о твоем недуге давно, еще на той самой вечеринке на берегу.

— Что?..

Я метнулся к ней, положив руки ей на плечи и притянув к себе. Склонившись, я вновь заговорил:

— Я знал об этом и все равно выбрал тебя. Потому что это делает тебя еще неповторимее. Когда узнал, только тогда стал относиться к тебе серьезно. Слышишь?

Но до нее словно не доходили мои слова. Она стояла как вкопанная и стеклянными глазами таращилась на меня.

— Ты знал?!

— Да.

— Это Марио, да?! — взревела она, оттолкнув меня.

Ее испуг сменился яростью. Слезы высохли, а радужка словно загорелась привычным мне золотым светом.

— Это… не он, — ответил я, запнувшись.

— Не ври! — Хилл со всей дури пнула кресло. — Гребанный идиот! Какого черта у него рот не затыкается?!

— Перестань! — строго скомандовал я. — Ему пришлось.

Алесса повернулась ко мне, и ее глаза, кажется, могли убивать.

— Ты знал все и молчал? Дурил меня, что ли?

— Чего? Нет! — Я нахмурился. — Не хотел пугать тебя. Думал, сама потом расскажешь.

— Расскажу? — Она горько засмеялась. — Я бы лучше сдохла, чем призналась тебе. Но Марьен упростил задачу и сам пустил мне пулю в лоб.

Мои нервы не выдержали. Я одним шагом пересек расстояние между нами, грубо схватил Хилл за плечо и дернул на себя, впиваясь пальцами в ее кожу. Мне казалось, что голова выключилась, и я перестал себя контролировать.

— Хватит! Быть! Такой! Глупой! — С каждым словом я встряхивал Алессу. — Себастиан прав! Вокруг тебя полно людей, любящих и принимающих тебя, но ты нихрена не ценишь этого и только жалеешь себя! Тебе все готовы помочь!

— Половина даже не знает о том, что со мной происходит ночью! Они знают меня лишь с одной стороны! — зарычала Лисс в ответ.

— Я! Я тебя знаю! — Это было похоже на исступление. — И, твою мать, все равно люблю! Ясно тебе, дура полоумная?! Люблю! И слабую, и неуправляемую, и глупую, и вредную, и невыносимую! Любить за недостатки — вот что имеет смысл! За преимущества любят все. Но это ничего не стоит!