Время орка

Не желая оставаться в долгу, сир Гедеон сломал о щит Оша ещё одну пику. В следующем же заезде Ош выбил его из седла удачным ударом в грудную пластину.

Пока орк пытался осознать свою первую победу, Зора и Адам помогли ему слезть с лошади. Руки дрожали от возбуждения, а ноги предательски подкашивались. Рыжеволосая бестия подставила ему своё плечо, когда к ним подошёл сир Гедеон.

Изящный синий сюрко рыцаря намок и испачкался в грязи. По его тяжёлым стальным наплечникам барабанил усилившийся дождь. Кольчужный капюшон обрамлял суровое гладковыбритое лицо с кустистыми чёрными бровями, тронутыми сединой.

Ошу стало тревожно. Он не знал, как этот человек отреагирует на своё поражение. Ликующая толпа умолкла, словно затаив дыхание. Сотни глаз следили за этой немой сценой.

Сир Гедеон протянул Ошу руку. Как во сне, орк пожал её.

Рыцарь не произнёс ни слова. Слова были здесь не нужны. В сопровождении своих сквайров он удалился в сторону гостевых шатров под ликование толпы.

Ош смотрел на затянутую в кольчужную перчатку руку. Пускай рыцарь не знал, кто скрывается под маской виконта. Пускай это был лишь самообман, но в этот момент орк почувствовал невероятное воодушевление. Он понял, что когда-нибудь два их народа смогут жить в мире.

– Пойдёмте, отец. – Слова Адама вернули Оша в реальность. – Мы мешаем.

В сопровождении челяди на ристалище выезжала следующая пара соперников.

Опираясь на Зору, Ош двинулся прочь, к тому месту, где находился их дорожный фургон. Адам последовал за ними. Он вёл под уздцы лошадь, нежно поглаживая её шею.

Вокруг начинали зажигать жаровни. На ристалище неудержимо наваливался вечер.

Глава восемнадцатая. Пики и грязь

Какова цена чести? Мне никогда не задавали этот вопрос, но я знаю людей, которые вынуждены были дать на него ответ. Спросите это у женщины, за спиной которой гибнут от голода её дети. Спросите это у генерала, ставшего грудью на защиту своего отечества. Спросите это у судьи, что выносит суровый приговор. Пускай это трусость, но я лишь надеюсь, что никто не спросит об этом меня.

Каролина Тибальд. «Дневник памяти»

После первого дня турнира ему так и не удалось уснуть. Когда на улице забрезжило тусклое сияние далёкого рассвета, Адам выбрался из фургона. Он решил прогуляться по шатровому городку, раскинувшемуся у подножия холма.

Юный виконт никому не говорил об этом, боялся признаться даже себе, но он хотел, чтобы Ош проиграл. Хотел, чтобы сир Гедеон сбил его с лошади. Хотел, чтобы орк неуклюже шлёпнулся в грязь, как мешок с картошкой.

Нет, он не питал неприязни к Ошу. Напротив, необычный орк вызывал невольное уважение. Однако каждый новый день, проведённый на турнире, грозил им разоблачением.

Когда Адам согласился на предложение Оша, он был уверен, что орку никогда не победить бывалых рыцарей. Теперь эта уверенность пошатнулась. В этом странном орке была какая-то необъяснимая, скрытая сила. Юноша чувствовал это всякий раз, когда на него падал взгляд небесно-голубого сапфирового глаза.

С тех пор как они покинули скалистое логово, наставник неоднократно предлагал ему выдать орков стражникам и бежать, но Адам считал это недостойным поступком. В конце концов, пускай они и не были людьми, но он дал им своё слово. Слово виконта.

Кроме того, Локвуд и сам говорил об этом так осторожно, что Адаму казалось, будто старик в очередной раз проверяет его характер. Благородный наставник разрывался между своей честной натурой и желанием спасти воспитанника от неприятностей. А неприятности им грозили немалые.

Подумать только: обманом провести орков в столицу. Это было не просто нарушением свода турнирных правил, которое влекло за собой всего-навсего дисквалификацию с изъятием имущества нарушителя в пользу королевской казны. Нет, здесь уже пахло государственной изменой, а это предусматривало лишь одно наказание – эшафот. Адам никогда не видел казни, но перспектива стать её непосредственным участником совсем не улыбалась юному виконту.

Если обман раскроется, а это непременно произойдёт, когда Ошу каким-то чудом удастся победить, дом Олдри ждёт позор и изгнание. И это в лучшем случае. Что сказала бы его мать, если бы узнала об этой авантюре? Что сказал бы его покойный отец?

Перед Адамом снова и снова возникал нелёгкий выбор. С одной стороны было бесчестье его семьи, с другой – сделка с совестью. Он мог бы подрезать ремни седла Оша, чтобы тот свалился с лошади и проиграл. Мог бы выдать орков страже. Мог бы склонить их к побегу.