Время освежающего дождя

– Не для снятия ли рогаток на княжеских землях нужны Саакадзе азнауры? – спросил язвительно Шадиман.

Этот вопрос для князей был самым тяжелым.

Такая разорительная для владетелей мера обогащала мелкоземельных азнауров, особенно крестьян. Но князьям важнее было спасти свои обширные владения с их пастбищами, лесами, фруктовыми садами, виноградниками, красильнями, давильнями, мельницами и маслобойнями. «А с новыми ливнями, – думали они, – могут вернуться и рогатки». Саакадзе молчал, а Мухран-батони уже дважды затевал разговор о рогатках, которые, по его понятию, мешают развитию внутренней торговли и хозяйству.

Шадиман внимательно слушал. Позор! Князья начинают походить на рабов!

– Знаете, доблестные, если в рогатках уступите, все покатится вниз.

– Ужаснулся и я сначала, но Саакадзе попросил список убытков, понесенных от войн с шахом, и разделил трофеи между князьями и церковью, – заметил Джавахишвили.

– Молодец Саакадзе: дал яблоко, взял яблоню!

– Любезный Шадиман, Моурави старается не для себя. Уже доказал, – в цари не пошел, добычей не воспользовался, сыном пожертвовал… А мы чем пожертвовали? Моя княгиня права: потомство нас осудит, если в тяжелый день царству не поможем.

– Ты ли это говоришь, Фиран Амилахвари? Не твой ли брат, отважный Андукапар, заперт узурпатором, как преступник, в замке Арша? Ты, мой зять, был исконным врагом плебея из Носте.

– Был, а теперь раздумал. Моего же брата открыто обвиняю, что он больше о своей особе хлопочет, чем о фамилии. Тот, кто не сумеет войти в доверие Моурави, будет тащиться за колесницей победителя.

– А ты, мой младший брат, – вскипел Андукапар, – страдалец за честь фамильных знамен, уже тащишься… только не за колесницей, а за ишаком победителя.

Шадиман в растущем смятении наблюдал за перепуганными, не доверяющими друг другу князьями.

– Неплохо приручил вас, доблестные, Саакадзе, но меня он не усыпит. Вовремя вернулся я в Марабду…

– Бежал, князь, – Квели Церетели оглянулся на друзей, он, как и Магаладзе, предпочитал живую кошку дохлому льву.

– Значит, совсем забыли царя Луарсаба, оборонявшего на Ломта-горе ваши знамена?

– Если такой разговор вышел, князь, – побагровел Липарит, вспоминая последнюю встречу с царицей Мариам, своей двоюродной сестрой, оплакивающей по сей день участь венценосного сына, – то не Саакадзе, а ты предал царя. Ты, угождая шаху, уговаривал богоравного вернуться в Картли и изменнически выдал его кровожадному льву.

И одержимые гневом князья стали упрекать Шадимана в гибели царя.

– У Теймураза не было такого прозорливого советника, потому и уцелел, – язвил Джавахишвили.

Шадиман смеялся, откинувшись на спинку кресла и шелковым платком вытирая глаза. Ударил в ладони и велел слугам подать лучшее вино.

– Предлагаю, князья, осушить рог за остроумие! А заодно дружно выпьем за бегство ваше с Ломта-горы в час победы царя Луарсаба! Вы, а не я, бросились тогда к шаху Аббасу, по дороге наматывая на свои красивые головы чалмы из фамильных знамен! Вы, а не я, ради спасения владений увели дружины и оголили подступы к царской стоянке! Вы, а не я, приняв магометанство, предали царя и церковь! А сейчас, подобно малым детям, упрекаете меня, Бараташвили, в желании сохранить фамильные владения от меча сардара Саакадзе! Выпьем, князья! Выпьем за дружбу! – и потряс пустым рогом.

Спорили яростно, до мрака. И, несмотря на ливень, на грозные раскаты грома, потрясающие ущелье, на черные провалы ночи и на слепящие клинки молний, скрещивающиеся на миг и пропадающие в изломах гор, – раздраженные князья вскочили на коней и ускакали из замка.

Остался лишь Андукапар, не слишком торопясь в Арша. Вернуться туда он решил более удобной тропой, поэтому, улучив момент, он потребовал от брата пропускную грамоту, якобы для гонца, направляющегося к нему, Андукапару, в фамильный замок.

Князь Амилахвари-младший было заупрямился, но красноречиво обнаженная шашка принудила его начертать:

"…Мой дорогой брат Андукапар, твою благородную просьбу выполняю. При удобном случае буду просить Великого Моурави заключить мир с тобой и снять осаду с замка Арша, дабы мог ты тоже присоединиться к усилиям князей помочь Моурави в восстановлении царства.

Руку приложил я, во Христе пребывающий, верный Моурави, князь Фиран Амилахвари".

Шадиман не удерживал князей. Он понял: победитель владеет притягательной силой, и каждый стремится попасть в круг его сияния. Придется действовать иначе… Любой ценой, словом и золотом! Поможет самый умный – Зураб Эристави. Немыслимо тигру и джейрану жить дружно в одной клетке, это противно закону земли.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ