Время падающих звезд

Когда он вошел в свою комнату и увидел разрушения, он ощутил невиданное прежде чувство удовлетворения. Сломанные рамы картин и спаленная кнопка звонка показались ему реликвиями. Только разрезанные стекла не понравились ему, при том, что из букв сильно дуло. Притом ему не нравилось слово, значение которого было ему неизвестно. Он взял с полки лексикон, открыл его на букве «Р» и прочел: «Рача, ругательство, означает — болван, пустоголовый, также злодей…»

Раздосадованный, Гразме решил замести следы, и, поскольку расщепленное стекло больше нельзя было склеить, он решительно взял словарь и разрушил с его помощью оконное стекло окончательно.

Насколько понятной с общечеловеческой точки зрения ни была его реакция, умным образ его поведения, конечно, не был, но таинственные буквы могли бы объяснить многое. Профессору также не пришла в голову мысль закрыть дверь своего кабинета. Из-за звона стекла он не услышал, что кто-то стучал в дверь. С педантичным рвением он продолжил процесс разрушения, чтобы также удалить мельчайшие осколки стекла из оконных рам.

Что должны были подумать старший врач Хаусшильд и сестра Хильдегард о своем шефе, когда они открыли дверь и таким образом стали невольными свидетелями его откровенного буйства? Как профессионал, Хаусшильд понял ситуацию с первого взгляда. Сломанные рамы картин, распоротое полотно — ну и даже сам шеф, который вынимал осколки стекла из замазки и еще даже не заметил вошедших.

Холодный ветер дул из окна, свалил несколько листков с письменного стола. Сестра Хильдегард собрала их. Старший врач кашлянул.

— Что Вы здесь делаете, господин профессор, Вам не хорошо? — осведомился он.

Гразме испуганно остановился, смущенно засмеялся и подчеркнул: «Все в порядке, коллега Хаусшильд. У меня беспорядок, не правда ли? Сквозняк выбил стекло, я всего лишь удаляю осколки. По глупости при этом упал мой Гейдемюллер, скверно. Вы, наверное, знаете, вещь старинная, досталась мне по наследству…»

Старший врач изучал лицо своего шефа, затем обнаружил спаленное место на письменном столе.

Гразме стало дурно. Он догадывался о совершенно нелепом подозрении своего старшего врача и вспомнил предупреждение своего пациента Вайдена. Ну, это мы исправим, подумал он, все еще я главный. Он скорчил веселую мину и сказал как бы между делом: «Беда не приходит одна, положил сигару, не уследил. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы электрик все поправил, сестра Хильдегард».

Та, к которой обращались, многозначительно переглянулась со старшим врачом и немедленно покинула кабинет; но совсем не за тем, чтобы переговорить с электриком, а затем, чтобы посоветоваться с доктором Калвейтом.

Хаусшильд остался со своим шефом. Он мог предположить, какая трагедия развернулась здесь перед его глазами. Все совпадало с таинственными и запутанными высказывания профессора перед комнатой сестер. У старшего врача было достаточно опыта, чтобы вовремя распознать определенные симптомы. Здесь, вне всякого сомнения, он имел дело с нервным переутомлением…

Эта непредвиденная случайность послужила причиной того, что немного позднее доктор Калвейт вошел в мою палату, чтобы вручить мне бумаги на выписку. Он спешил, пожелал мне всего хорошего и несколько с менее дружелюбно обратился к Ауль: «Вам следовало бы побеспокоиться пораньше. По Вашей милости господин Вайден попал в неприятную ситуацию».

— Я знаю, — озабоченно ответила Ауль, — у сожалению траекторию нельзя определить произвольно, к тому же Юпитер сейчас находится в удалении и нам пришлось уклонятся от метеоритного потока.»

На мгновение доктор выглядел так, словно хотел вспылить. Он все же задумался и проворчал сумрачно улыбаясь: «Детки, прекратите же, наконец, молоть чушь, мое терпение подходит к концу. Шеф тоже начинает потихоньку бредить — совсем переработал. Если так и дальше пойдет, я сам пропишу себе лекарство».

Меня интересовало, что случилось с профессором. Когда Калвейт рассказал о картине и оконных стеклах, я оттащил Ауль в сторону и шепотом выяснил что к чему.

— Может быть мне прояснить недоразумение? Я бы смогла быстро убедить этого доктора…

— Ты будешь вести себя тихо, — прошептал я. Калвейт хотел попрощаться. Я сказал: «Вы совершаете большую ошибку, доктор. Профессор Гразме так же здоров, как Вы и я…»

— Это не нуждается в Вашей оценке, — поучили меня. — Он уже настолько свихнулся, что он обращался к Вашей знакомой, как если бы она была Ауль.

Серьезная ошибка, подумал я, если он и дальше будет болтать такое, то может сразу же перебираться в мою комнату. Чтобы хотя бы избежать худшего, я сказал: «И все же Вы ошибаетесь. Моя подруга, как Вы знаете, изучает искусство. Она хотела проверить „шедевр“ в кабинете Гразме на его мнимую подлинность. При этом он свалился. Разбитые оконные стекла в любом случае пойдут на Ваш счет. Профессор так надымил, что она попросила его открыть окно — при этом разбились стекла…

Калвейт недоверчиво посмотрел на Ауль.

— Это мне ново, — проворчал он, — об этом шеф ничего не сказал.

— Но это было так, — настойчиво подтвердила Ауль.