Время палача

Вадим возбужденно потер лоб. Что и говорить, картинка складывалась более чем любопытная. Программы складывались из ничего, а точнее говоря из множества случайных помех и совпадений, происходивших одномоментно в сотнях и тысячах больших и малых компьютеров. Работники серверов даже не помышляли, что в какие-то роковые мгновения их машины сами собой объединяются в суперкластер, работающий эти самые мгновения уже не на них, а на кого-то постороннего. Последовательность подобных метаморфоз удавалось отследить далеко не всегда, но хаккеры — народ усидчивый и желаемых результатов добивались почти всегда. Во всяком случае, было уже ясно, что «призраки» работают, мобилизуя кластеры и пуская их в ход, как пускает в ход различные инструменты работающий за операционным столом хирург. В то время как первый кластер загружал намеченную жертву обилием задач, провоцируя ее максимальное ослабление, второй кластер, «самоорганизовавшийся» где-нибудь на другом конце планеты, производил массированный взлом. А чуть позже в дело вступал третий кластер, притаившийся где-нибудь совсем рядом и как правило не такой мощный, как два первых. Но именно он играл с обезоруженным партнером, тасуя банковские счета, инициируя пусковые коды, рисуя на авиакартах нечто совершенно несуразное. Самое же занятное заключалось в том, что головастые хаккеры в конце концов все-таки дотумкали, что пробоями эти атаки можно называть с определенной натяжкой. Те, кто способен был организовывать на пустом месте компьютерные кластеры, вовсе не нуждались в подобных взломах. Просто нет нужды вскрывать сейф, у которого нет задней стенки. Призраки на то и были призраками, чтобы не замечать электронную защиту вовсе. Иными словами — любой сбой самой охраняемой системы они могли организовать изнутри. Но это не входило в их планы, поскольку выдавало с головой. А потому взлом, перегрузку и постороннюю атаку они попросту имитировали. Играя под хакеров, они и на вооружение брали их характерные приемы. Что-то у них получалось виртуозно, но в чем-то эти ребята совершали и явные промахи. Как бы то ни было, но именно их попытка прикрыться чужой личиной всерьез обозлила истинных хаккеров. Потому и несложно было привлечь их на свою сторону…

Письмо из Нью-Йорка было менее оптимистичным. Вадиму писал Рэй Никсон, адвокат Мадонны — его старой доброй приятельницы. За бодрыми и многообещающими интонациями читалось совершенно обратное. Несмотря на протесты хельсинской ассоциации свободных хакеров, несмотря на все потуги защитников, власти города Нью-Йорка решили проявить жесткую принципиальность. Возможно, на то было особое указание из Овального кабинета, а может, дошли до белого каления военные, решив устроить что-то вроде показательного суда. Так или иначе, но Мадонне грозил срок в пятнадцать, а то и двадцать лет, и вряд ли следовало возлагать какие-либо надежды на милосердие суда. Конечно, можно было попытаться повлиять на Америку из России через дипломатические каналы, но было сомнительно, что нынешних политиков заинтересует такая мелочевка. Кем, в сущности, была для них Мадонна? Да никем. По документам бывшая российская гражданка, эмигрировавшая чуть ли не в восемьдесят седьмом году, ничего героического не совершила, в окружение президента не входила, плюс ко всему успела запятнать себя проникновением в банковскую сеть Манхэттена. Словом, история насквозь уголовная, а значит, и чистоплюям от политики тут делать нечего.

Нахмурившись, Вадим машинально дал подтвержение переписчикам и, побродив по сети, вышел в недавно открытый сайт планетарной переписки. Сюда писали все, кто желал быть услышанным, кто страдал комплексом серой мыши, кто попросту мечтал хоть раз увидеть собственное слово растиражированым на весь мир. Каждые сутки сайт обновлялся, и, тем не менее, один-единственный день набирал столько голосов, что голова шла кругом. Программный авторедактор отсеивал ненормативную лексику, сортировал сообщения по темам, разбрасывал в алфавитном порядке, и все равно перебирать текстовые массивы в поисках конкретной информации взялся бы разве что сумасшедшей. Впрочем, создавали сайт совершенно для иного. Банальное человеческое любопытство — вот, что влекло людей в эту разговорную среду. Устроители программы и сами открыто признавались, что первым и, возможно, единственным их желанием было приобщать людей к письму, к умению грамотно формулировать свои мысли и настроения. В чем-то они были, вероятно, правы. С грамотной и логически выстроенной речью большая часть населения отказывалась дружить и в третьем просвещенном тысячелетии. Запуская корабли в космос и работая с компьютерными программами, человек, как и прежде, путался в падежах и многосложных предложениях, нередко затруднялся в изложении самых заурядных вещей.